— Вася, я тебя уже полчаса жду. Почему ты не одеваешься? — спросила я.

— Я один ботинок потерял, — сказал он.

— А я юбку потеряла, — пожаловалась девочка в колготках, сидящая рядом на лавочке.

— Ладно, сейчас найдем.

Полезла под лавочку. Там было несколько ботинок без пары.

— Что вы тут ползаете? — спросила меня уборщица.

— Ботинок ищу, — ответила я ей, выглядывая из-под лавки.

— Что ж за люди пошли? — возмутилась уборщица. — То под лавками ползают, то в туалет школьный ходят. Как будто дома сходить не могут. Я же не хожу к ним в квартиры в туалет, а в школе, значит, можно.

— Я в туалет не ходила, — сказала я, вынырнув и ударившись головой.

— Вы не ходили, а другие — ходят.

В школе я всегда чувствую себя виноватой и из-за этого тупею и теряюсь. Под лавкой было много обуви, причем стоял или только правый, или левый сапог, ботинок или кроссовка. Все ботинки казались мне одинаковыми, и приходилось брать по одному, подносить к Васиной ноге и сравнивать.

— Это мой ботинок! — закричал на меня мальчик постарше.

— Ты уверен? — уточнила я. Уж очень он был похож на наш.

— Да, отдайте!

— Извини. Вася, где ты видел свой ботинок в последний раз? — выползла я из-под лавки.

— Не помню. Здесь, — ответил он.

— А моя юбка? — спросила девочка в колготках.

— Что твоя юбка?

— Вы ее не нашли?

— Нет, а ты где ее видела в последний раз?

— Не помню. Здесь.

— Ладно, сидите, пойду в раздевалке посмотрю.

Я зашла в раздевалку. Сверху на вешалке лежали утерянные вещи — одна синяя перчатка, серый шарфик, черная шапка и спортивные штаны. Ни юбки, ни ботинка.

— Нету, — сказала я, выходя.

— Конечно, нету, — хмыкнул сын, — это не наша раздевалка. Наша соседняя.

— А что ж ты раньше не сказал? — Мне уже было жарко и хотелось домой.

— Ты не спросила.

Зашла в соседнюю раздевалку. Получила сменкой по попе от мальчика. Хороший мальчик — натянул куртку на голову и, размахивая мешком, крутился на месте.

— Больно же, — обиделась я.

Он даже не остановился. Пришлось уворачиваться, чтобы не получить еще раз.

— Не знаю я, где ваши вещи, — вышла я из раздевалки. Вася с девочкой были заняты разговором.

— А я нашла юбку, — сказала девочка, — я на ней сидела.

— И на моем ботинке, — подхватил Вася, — ботинок в юбке оказался.

— И почему вы не одеваетесь?

— Мама, иди, не мешай. Видишь, мы разговариваем, — заявил сын. Правда, девочка стала послушно натягивать юбку.

— Давайте одевайтесь и пошли, — велела я.

— И я тоже? — спросила девочка.

— И ты тоже. Тебя уже заждались, наверное. Кто тебя забирает — мама, бабушка или няня?

— Бабушка.

— Пойдем найдем твою бабушку.

— Только мы сначала на кучу-малу пойдем, — заявил сын.

Куча-мала — это у них традиционное послешкольное развлечение. Маленькая ледяная горка во дворе, с которой они скатываются друг на друге.

— Ладно, только недолго, — разрешила я.

Мы оделись и вышли. Вася с девочкой — так я и не спросила, как ее зовут, побежали на горку и съехали в обнимку. Даже не в обнимку, а в обжимку.

— Где твоя бабушка?! — крикнула я вслед девочке. Но она меня не услышала. Я стояла с двумя портфелями и двумя сменками. Замерзла.

— Вася, пойдем домой! — позвала я через десять минут.

— Сейчас! Последний раз! — крикнул он и скатился, метясь ногами в голову новой подружке.

Они прибежали запыхавшиеся.

— Где твоя бабушка? — спросила я девочку.

— А? — переспросила она, еще плохо соображая после удара ногами по голове.

— Бабушка, — терпеливо напомнила я, мысленно кляня эту бабушку, которая не бегала по двору, не кричала: Леночка или там Светочка.

— А она меня после пятого урока забирает, — объяснила очухавшаяся девочка.

— Так ты урок прогуляла? — ахнула я, потому что забирала Васю после четвертого.

— Да, — сказала девочка.

— А что же ты в раздевалке делала? — все еще не верила я.

— После ритмики переодевалась. А вы мне сказали, чтобы я собиралась быстрее и выходила.

— Понятно. Значит, я виновата.

— Нет, мне понравилось, — стала успокаивать меня девочка, — приходите за мной еще. А то мне бабушка никогда не разрешает в кучу-малу играть. И сразу домой ведет.

— Да, — вступил в разговор Вася, — здорово я в тебя врезался?

— Здорово, — ответила девочка и потерла рукой голову.

— Ладно, иди в школу и жди бабушку, — велела я.

— Нет, я пойду в кучу-малу. Хочу накататься надолго. Навсегда.

— Мама, мне нужно подстричься, — сказал Вася, когда пришел из школы.

— Зачем? У тебя хорошая стрижка.

— Нет, мне нужно все отрезать. Здесь и здесь. — Сын показал на челку и затылок.

Мне, видимо, пора рожать девочку. Косы сыну я пока не отращиваю, но волосы у него достаточно длинные. Скажем так, длинноватые. Стричь кудри жалко. Но Вася сказал, что, пока я не отведу его в салон, он не сядет делать уроки. Пришлось вести.

— Сделайте то же самое, только чуть-чуть короче, буквально на сантиметр, — попросила я мастера, оставила Васю и побежала в аптеку. Когда вернулась, передо мной сидел маленький Федор Бондарчук. Ну, или Гоша Куценко.

— О Господи, — сказала я, — ладно, отрастут. Не зубы.

— Мама, мне очень нравится, — сказал Вася, — и ты все перепутала. Это зубы отрастут, а не волосы.

Он прямо сиял, и только поэтому я заподозрила неладное.

— Так, скажи мне, зачем тебе понадобилась такая стрижка?

— Понимаешь, мама, мне надоело, что меня Светлана Александровна наказывает. Я уже два дня сижу на перемене в классе.

— А почему наказывает?

— Потому что я ношусь. Она, даже когда не видит, все равно знает, кто носится, а кто — нет. Знаешь как? Угадай.

— Не знаю. Сдаюсь.

— У кого голова мокрая — тот бегал, а у кого сухая — тот нет. А у меня, даже если я не бегал, волосы мокрые. А если волос не будет, то Светлана Александровна и не узнает. Здорово? У нас уже все подстриглись, только я один такой ходил. А мне скучно сидеть наказанным одному. Вот раньше нас с Антоном в классе оставляли, мы с ним по классу бегали. А мне что, одному бегать? Это все Антон придумал. Про то, чтобы волос не было.