— Мне очень твой паровоз понравился. Я его сохраню.

— Нет, выброси, чтобы я и не видел. Порви и выброси.

— Ну перестань. Ты самый талантливый, самый умный.

— Не надо меня уговаривать.

— Я не уговариваю.

— И успокаивать меня не надо. Ты специально так говоришь.

— Нет, не специально. Я правда так думаю.

— Все, пока, мне работать надо. Паровоз им мой не понравился… Рамочки им нужны…

Вася пришел из школы сумрачный.

— Как дела? — спросила я.

— Нормально, — буркнул он. — Хватит меня спрашивать, ты каждый день спрашиваешь, как дела. Какие в школе могут быть дела? Я что, каждый день должен придумывать, как у меня дела?

— Что-то случилось? — спросила я няню.

— Да нет, все нормально, — пожала плечами она и ушла на кухню.

Позвонил муж.

— Как у вас дела? — спросил он.

— Нормально, — ответила я.

— А поподробнее?

— Ну какие у нас могут быть дела? Не могу же я придумывать каждый день, — буркнула я.

— Что случилось-то?

— Ничего. Вася сердитый пришел и не рассказывает. Знаешь, я тут по телевизору услышала совет психолога — нельзя спрашивать ребенка про школу в первые сорок минут после его возвращения из учебного заведения. Как ты считаешь, это осмысленно?

— А-а? Через сорок минут позвонить? — Муж пытался говорить и работать одновременно.

— Нет, не надо. Все в порядке. Пока, — сказала я.

Вася тем временем достал из шкафа пылесос и приделывал щетку к шлангу.

— Вась, ты чего? — спросила я.

— Я буду пылесосить, — ответил ребенок, — в своей комнате. Только ты дверь закрой. Не мешай.

— Какой ты у меня молодец, — сказала я, помогла ему прикрепить щетку и вышла, аккуратно прикрыв дверь.

Няня варила суп, я работала, мирно гудел пылесос.

— Что-то он долго возится, — сказала няня.

— Наверное, хочет, чтобы было чисто.

— Может, посмотреть? — предложила она.

Мы зашли в комнату. Вася сидел над разобранным до последней трубы пылесосом.

Пакет с мусором был вывален на ковер. Рядом аккуратной стопкой лежали тетради.

Вася внимательно разглядывал внутренности пылесоса.

— Вась, ты чего? — спросила я.

— Тетрадь не пролезает. По русскому, — ответил ребенок, — наверное, потому что пылесос маленький. А бывают большие?

— Бывают. А зачем ты тетрадь в пылесос запихнул? — ахнула я. Из одной трубы торчала скрученная в трубочку тетрадка.

— Она все равно дальше не проходит. Застряла, — объяснил ребенок.

— Зачем?

— Да надоели мне эти домашние задания. Пишешь, пишешь, а тетрадь не заканчивается.

— А ты думаешь, что если тетрадь закончится, то и домашние задания не надо будет делать?

— Ну да.

— Нет, Васенька. Когда одна тетрадь заканчивается, заводят новую.

— Правда?

— Правда.

— Какой ужас.

Так я обычно говорю: «Какой ужас». В устах ребенка это звучит действительно впечатляюще.

Тетрадь вытащили. Пылесос убрали. Вася сел за уроки. Зашла через некоторое время. Он сидел за столом, держал в руках фигурки рыцарей и долбил одного рыцаря другим.

— Почему ты уроки не делаешь? — спросила я.

— Ручка не пишет, — ответил он.

— Возьми другую.

Согласно требованиям учительницы, у Васи в пенале всегда лежат две ручки и на письменном столе еще три. Сын взял другую ручку и склонился над тетрадью. Я вышла. Захожу еще через пять минут. Рыцарь продолжает долбить копьем недруга.

— Вася, ну в чем дело?

— Опять не пишет, — ответил он.

— Не может быть. Что ты выдумываешь?

— Сама попробуй.

Я взяла ручку. Попробовала на листочке — правда, не пишет. Другая писала, но плохо.

— А эти?

— Тоже не пишут.

Ручки писали замечательно.

— Ничего подобного.

— Дай мне другую ручку. Папину.

Спорить мне не хотелось — проще было дать ручку.

— Она неудобная. Толстая, — сказал Вася.

Дала свою.

— А этой нельзя. Она как фломастер. Светлана Александровна не разрешает.

— И что ты предлагаешь?

— Ну, раз ручки не пишут, значит, я не могу сделать домашнее задание. Я же не виноват, что у нас в доме нет нормальной ручки. — Вася картинно показал на гору сваленных перед ним ручек, взял рыцарей и продолжил сражение.

— Они пишут, — сказала я, — делай уроки. Вот смотри, пишет, и эта тоже, и эта.

— Они на твоем листочке пишут, а в моей тетради не хотят. Вот, смотри.

Вася взял ручку и начал выводить букву «Ч». Ручка не писала. Наконец до меня дошло. Это же мой способ! Любимый! Кусочком мыла намылить тетрадь!

— Вася, признавайся, ты мылом намылил? — спросила строго я.

— Мылом? — искренне удивился сын. — Нет. Я руки мыл без тетради.

Еще через минуту меня осенило. От ладони, не отмытой после котлет, блинов или конфеты, тетрадь засалилась.

— Отступи и пиши рядом, — сказала я, — и подложи под руку другой листик. Тогда все будет писать.

Вася со стоном опять принялся за букву «Ч». Я вышла из комнаты.

— Вася, ты пишешь? — крикнула я из кухни, чтобы лишний раз не вставать.

— Нет, тетрадь мою, — ответил сын.

Вставать все-таки пришлось. Вася сидел и с усердием тер тетрадь мылом. До этого он ходил в ванную, но я не придала этому особого значения.

— Мама, ты правду сказала. От мыла ручка не пишет, — с восторгом доложил ребенок. — Я сначала не понял, почему ты про мыло спросила, а теперь понял.

— Хорошо, что хоть не доску в школе и не свечкой, — сказала я и прикусила язык. Но, по-моему, было уже поздно.

Пошла забирать сына из школы. Все вышли, а его нет.

— Можно, я зайду мальчика заберу? — попросила я охранника.

— Забирайте любого, — ответил он и показал на мальчишек, бегающих по вестибюлю.

Вася сидел на лавочке перед раздевалкой и никуда не спешил.