Как и в любом осажденном городе, в столице Родоса нашлись люди, считавшие, что лучше спасти свои шкуры, чем умереть среди полуразрушенных руин. Два таких заговора против ордена было раскрыто, и их участники казнены. Один из них включал отравление великого магистра. Задумавший его далматинец или итальянец был разорван на части горожанами, когда его везли на казнь. Но, несмотря на эту и другие попытки подтолкнуть жителей Родоса к предательству ордена, д’Обюссон продолжал неустанно следить за таинственным немцем, мастером Георгом. Как и множество других лазутчиков, мастер Георг в конечном счете выдал свои цели тем, что информация, сообщенная им великому магистру о диспозиции турок или расположении их орудий, всегда оказывалась неточной или неэффективной. Наконец терпение д’Обюссона кончилось. Он приказал пытать немца, и тот сразу признался, что с самого начала был верен своим турецким хозяевам. Не было сомнения – хотя признаниям, полученным под пытками, никогда нельзя полностью доверять, – что мастер Георг виновен. Его публично повесили, а сообщение об этом было заброшено туркам ядром.

К началу третьей недели июля защитникам стало очевидно, что вскоре последует первое массированное наступление. Стена, окружавшая еврейский квартал, была почти разрушена, и, несмотря на то что защитники построили другую стену и вырыли ров, они мало что могли сделать с участком, расположенным с морской стороны от башни Италии, где только узкая и в основном разрушенная стена защищала город между башней и торговым портом. 27 июля, после нескольких недель непрерывного обстрела, во время которого весь город Родос казался кораблем, плывущим по морю дыма и огня, наступление началось. В первой волне шли башибузуки – нерегулярные части армии Османской империи. Многие из этих людей имели христианское происхождение. Отчаянные хищники, они воевали только ради наживы. Многие из них были храбрыми людьми, однако вместе они являли собой недисциплинированную толпу, и их турецкие хозяева всячески старались, чтобы их энтузиазм не иссяк слишком быстро перед лицом сопротивления. За ними шли турки с кнутами и булавами. Здесь работал принцип: если башибузуки боятся своих турецких хозяев больше, чем противника, все будет хорошо. Башибузуки были расходным материалом. Их телами можно было заполнить ров, чтобы тем, кто идет следом, не приходилось об этом беспокоиться. Это были янычары.

Yeni-Cheri, «новые солдаты» – так их называли турки. Это слово было вполне уместным, поскольку это была на самом деле армия нового типа. Все они были христианами по рождению, отобранными по своим физическим качествам во время проводившихся раз в пять лет объездов турецкой империи для выявления здоровых сильных мальчиков семилетнего возраста. Их отбирали у родителей, тренировали, как мусульман, и обучали искусству войны. У.Х. Прескотт (1796–1859, американский историк, автор фундаментальных работ по истории Испании XV–XVI вв. и испанского завоевания Мексики и Перу. – Ред.) писал о них: «Те, кто обещал стать сильными и выносливыми, отправлялись в места, подготовленные для них в Малой Азии. Там они подвергались суровому обучению, воздержанию, всяческим лишениям. Они учились строжайшей дисциплине… Можно сказать, что их жизнь проходила на войне или в подготовке к ней. Им было запрещено жениться, поэтому у них не было семей, к которым они могли бы испытывать привязанность. Словно у монахов их христианского монастыря, все их интересы были сосредоточены в ордене». Они были мусульманским эквивалентом рыцарей святого Иоанна. Веками авторы с обеих сторон утверждали, что, если бы рыцари были мусульманами или янычары христианами, они были бы рады сражаться вместе. Их взаимное уважение было основано на храбрости, фанатизме и вере в правоту своего дела.

Турецкий военачальник Мисак-паша приказал перед началом общего наступления открыть опустошительный огонь по всей территории вокруг башни Италии. Его целью было не дальнейшее разрушение стен – они и так были почти разрушены. Он хотел заставить защитников отойти в поисках укрытия. Как только прекратился обстрел, вперед пошли башибузуки. Их волна сметала все на своем пути. За ними шли янычары. Через некоторое время великий магистр увидел первый знак грядущего поражения – флаг ислама, развевающийся над полуразрушенной башней Италии. Он гордо реял над ней на фоне яркого голубого неба, как и над многими другими городами от Константинополя до Багдада.

Не обращая внимания на полученное ранение, д’Обюссон повел людей к башне Италии. За ним следовало около дюжины рыцарей и три знаменосца. По одной из лестниц он забрался на вершину крепостной стены. Здесь рыцарь в доспехах мог взять свое. Стоя на узком проходе, он был практически неуязвим для всего, за исключением стальной пули из аркебузы. Пластинчатые доспехи XV века давали одному рыцарю преимущество над дюжиной противников. Но даже при этом в ближнем бою случайный удар мог попасть в щель между пластинами. Д’Обюссон получил три или четыре ранения, прежде чем янычар гигантского телосложения метнул копье, которое пробило нагрудную пластину доспехов великого магистра и задела легкое. Момент, когда его уносили из гущи сражения, вполне мог стать концом Родоса. Башня Италии была в руках врага, стены проломлены, атакующие рвались вперед. Они кишели повсюду, словно рой пчел, который, повинуясь некому странном зову природы, желал найти новый дом на этом далеком каменистом острове. Именно густота нападавших стала причиной их краха, когда первые ряды сошлись в рукопашной и те, кто сзади, напирали, чтобы пробиться вперед, а те, кто был впереди, пытались пробиться назад.

Невольно вспоминаются «Песни Древнего Рима» Томаса Бабингтона Маколея[2], ведь стиль ведения войны мало изменился за прошедшие века. Война оставалась сугубо личным делом, а в ближнем бою мораль индивида значила больше, чем что-либо другое. Башибузуки, гонимые вперед страхом перед командирами, которые шли сзади, и страхом перед янычарами, шедшими за командирами, не опасались вооруженных рыцарей. Для них, как и немного в ином смысле для христиан, это был век предрассудков. Знаки, знамения и предвестники были везде. И в древней классической войне, и теперь боги принимали самое непосредственное участие в сражениях. По неизвестной причине в знаменах, которые несли знаменосцы д’Обюссона – они реяли над дымом и неразберихой боя, – мусульмане увидели фигуры неких странных христианских божеств, спустившихся с небес, чтобы защитить тех, кто в них верит. Нельзя забывать, что почти все они были неграмотными, и, кроме того, согласно канонам их религии, все образы были чужими и непонятными для мусульманского ума. Внезапная волна паники охватила первые ряды башибузуков. Они обратились в бегство вдоль узких рассыпающихся стен от этих странных существ, одетых в металл, над головой которых сверкали красочные и непонятные изображения, которые трепетали на ветру. Знамя святого Иоанна Крестителя, Святой Девы и крест ордена святого Иоанна в глазах мусульман превратились в демонов, джиннов и страшных дьяволов из бездны.

Это лишь одно объяснение внезапного бегства шедших впереди турок, которые успели занять превосходные позиции на крепостном валу, с которых было отлично видно весь город. Есть и другие. По версии христиан, в небе над полем боя появился золотой крест, а также фигуры Святой Девы и святого Иоанна, одетых в овечьи шкуры. За ними следовало небесное воинство. Более простое и прозаическое объяснение заключается в следующем. Турок было слишком много, а места для них – мало. Когда первые ряды башибузуков встретились с небольшой группой христианских воинов, им противостоявшей, они повернулись, чтобы бежать, но им преградили путь их командиры и янычары. А когда люди стали беспорядочно метаться, падая с парапета и сбивая с ног других, никто уже не знал, что послужило причиной паники. Стоял такой адский шум, что они не слышали друг друга. Невозможно было восстановить дисциплину и закрепиться на позициях, которые они захватили. В подобных случаях преимущество почти всегда на стороне защитников. Поэтому они, ожидая свой крах и смерть, сражаются с отчаянием обреченных.