Она с той же улыбкой указала мне взглядом на мое кресло.

– После вас, ваше величество.

– Я не могу сесть раньше женщины, – ответил я твердо. – Садитесь, герцогиня. Сейчас я дурака валяю, день выдался… А у вас что-то серьезное?

Она красиво опустилась в кресло, придерживая края платья.

– Я вообще-то по делу, ваше величество. Но, пользуясь вашим хорошим расположением духа, хочу робко заметить, что хотя это не мое дело советовать что-то мужчинам, но вы и в личных делах прежде всего император…

– Чё, правда?

– Я же вижу… потому милую леди Мишеллу достаточно легко могут отодвинуть не только ее высочество Колин Горриган, но и такие знатные и блистательные женщины, как Джесина Артерберри, Николетта Ваинврайт…

Я вскинул ладонь, прерывая ее речь.

– Самантелла… Заткните фонтан. Никто не отодвинет ни Мишеллу, ни вас, на что вы так прозрачно намекиваете. Тем более вас. Думаете, я такой дурак, глаза разбегутся от доступности роскошнейших женщин? Слюни потекут, пойду вразнос?

Она сказала виновато:

– Вы кремень, я это заметила сразу, что удивительно. Вы молоды, но плоть требует своего…

– Мою плоть удовлетворить легко, – заверил я, – и для этого вовсе не надо женщин менять каждый день. Благо все вы…

– Одинаковы, – договорила она, – вы абсолютно правы, ваше величество. Как женщины мы все одинаковы. Спасибо, ваше величество, за понимание. Это такая редкость со стороны мужчин! Вообще от мужчин редко услышишь что-то умное.

– Потому что я император, – сказал я сварливо, – а уже потом самэц. И этот гнусный самэц у императора в подчинении. Вот здесь он!

Я крепко сжал кулак и сам полюбовался, как крепко держу эту брыкающуюся тварь, которой делаю поблажки только изредка, да и то за примерное поведение.

Она заулыбалась, глаза засияли.

– Не такой уж и гнусный. Но я счастлива видеть, как вы уверенно ранжируете приоритеты.

– Первым делом багеры, – подтвердил я, – ну а женщины, а женщины потом… Это песенка у нас такая была. В детстве.

– У вас настоящие мужчины, – сказала она с убеждением. – Ваше величество, сейчас все затихло в ожидании возвращения императора Скагеррака. Вы как-то подготовились?

Но по ее виду я уловил, как моментально среагировала на песенку, хотя в ее лице ничего вроде бы не изменилось. Дескать, откуда на Севере багеры… Впрочем, «у нас» может означать и пиратов Черро.

– Хреново готовимся, – признался я. – Даже не знаем, где и когда Скагеррак появится. В случае с императором Германом знали, но все равно недооценили его мощь и понесли серьезные потери.

– Ваше величество?

Я сказал сквозь зубы:

– Мы там оставили легких кавалеристов. Не для заслона, а чтобы информировать императора. Дескать, ваше величество, в вашей империи случилось то-то и то-то, реальность теперь иная… А его люди с ходу ударили по нашим. Элитная императорская гвардия, закованная в сталь и с лучшим в мире оружием против кавалерии, что используется чаще всего для разведки.

– Большие потери?

– Для меня каждый человек, – сказал я, – потеря!.. Если можно было не терять. Пришлось с императором разговаривать жестче, чем собирался. И всячески намекать, что легко сотру всю его армию, столицу и гребаную империю, если вдруг что-то… Ненавижу это делать, такой свиньей себя чувствую, но, с другой стороны, сила – лучший аргумент в данных полевых условиях. И самый легкий. Если, конечно, сила в самом деле в наличии.

Она печально улыбнулась.

– Мир таков, но вы, как заметила не только я, используете вашу мощь крайне осторожно. В среде придворных сразу пошли слухи, что либо вы не слишком в ней уверены, либо не совсем подчиняется…

– Еще бы, – ответил я горько, – всегда ищут худшее объяснение.

– А благородные мотивы не всем свойственны, – напомнила она. – А кому и свойственны, те их быстро душат, чтобы не быть в числе проигравших и, что гораздо хуже, смешных.

– Спасибо за понимание, – сказал я. – Вы настолько умная женщина…

Она договорила с той же милой улыбкой:

– …что сегодня будете с Мишеллой?..

– Нет-нет, – запротестовал я. – С Мишеллой тоже можно поговорить в постели, но с вами интереснее. В общем, когда в качестве аргумента использую мощь Багровой Звезды, для меня это равносильно признанию поражения.

Улыбка исчезла с ее лица, она произнесла трезвым и очень серьезным голосом, от которого пахнуло холодом и неприятностями:

– Скагеррак сильнее Германа Третьего. Изощреннее, постоянно думает как над своей безопасностью, так и над усилением личной власти. Вы уже знаете, он всячески старался распространить свое влияние на другие империи?

Я буркнул:

– Есть правители, которые не могут смириться, что не они правят миром. Но, признаюсь, мы не готовы к встрече. Одна надежда, что не выпустим контроль над ситуацией из рук, как по дурости получилось с Германом.

Она слушала, улыбаясь несколько загадочно, я умолк и взглянул с вопросом в глазах.

– Ваше величество, – сказала она легко, – я счастлива, что постоянно думаете о важнейшем, а не погрязаете в утехах, как поступили бы очень многие на вашем месте… Что вы думаете о взаимоотношениях с Тимберширом, Огилем и Краланисом Грозным?

Я поинтересовался с настороженностью:

– А они хто?

– Императоры, – ответила она с затаенной улыбкой, – и, что важнее, ваши соседи. Еще важнее, у Скагеррака с ними особые отношения. Есть еще императоры Купругельд, Ходонергер и Незра, правят в Ярборейской империи и Великой Империи Небесной Воли, но они далеко, потому с ними проще… Продолжать?

Я кивнул, но, спохватившись, прервал:

– Сейчас приму военачальников, вернулись из дальних королевств, а потом…

Она торопливо поднялась.

– Мне уйти или подождать?

– Подождите, – ответил я. – Это не займет много времени, у военных длинные рассуждения не приветствуются.

– Учту, – сказала она и улыбнулась, чтобы я мог расценить как шутку, но и как готовность не пускаться в долгие рассуждения.

Во втором зале заметил беседующего в кругу местной знати Альбрехта. Слушают внимательно, даже подобострастно, уже заметили, что пользуется особым доверием императора-завоевателя.

Мне кажется, он из наших первым, даже опередив молодого Паланта, начал носить жюс-о-кор, камзол из самой дорогой парчи, к тому же украшен всевозможными вышивками, золотыми лентами, с огромными золотыми пуговицами, манжеты рукавов по моде отворачивает чуть ли не до локтей, чтобы явить взорам белоснежные кружева в несколько рядов, и вообще по-прежнему остается для нашей молодежи образцом шика, блеска и всевозможной изысканной утонченности, хотя брюки по северной моде из плотной ткани заправлены в настоящие сапоги, путь даже из хорошо выделанной кожи.