– Ваше Небесное Величество… он был в самом деле Великим Магом. Не самым слабым из них, но и не самым сильным.

Мне показалось, что на их лицах проступили подобия улыбок, не сами улыбки, это будет слишком резко, а именно намек на усмешки, все маги люди очень осторожные, как и все, что владеет или будет владеть огромной мощью.

– Не сомневаюсь, – ответил я с нажимом. – Но давайте напомню, всей вашей мощи, мощи Великих Магов, было недостаточно, чтобы остановить Багровую Звезду! Вы это знаете, потому все прошлые времена прятались всякий раз в норы… из которых выходили живыми единицы. Но сейчас важно, как понимаете, совсем другое.

Строндиш, не садясь, смотрел на меня в упор, сказал вежливо, но с глубоко упрятанной ноткой протеста:

– Да, это написано на вашем челе победителя. И в ваших, уж простите, безжалостных глазах.

Со своего сиденья Грабиус Хайнер поглядывает на него с заметной неприязнью, наверняка хорошо знает, а то и слишком хорошо. Два медведя в одной берлоге не уживутся, а эти двое, похоже, в одной весовой категории и пасутся на одном поле, а то и лужайке.

Я чувствовал, что сказано вроде бы уже все, пора заканчивать, высшие должностные лица должны говорить кратко и туманно, чтобы оставить себе простор, но все ещё смотрят так, словно я им сообщу что-то важное.

– Все вы, – сказал я, – догадываетесь, что Багровая Звезда не зря висит там в небе?.. Да-да, у нее строгий приказ уничтожить все ваши гнезда дотла и оставить на их местах только кипящие лавой кратеры… разумеется, в случае непослушания или попытки хоть какого-то мятежа.

Строндиш, которого проняло наконец-то со всей его фрондой, вскрикнул шокированно:

– Ваша Звездность!.. Зачем это нам?.. Напротив!.. Вы для народа величайший из завоевателей, а для нас гораздо выше – величайший из правителей!.. А у нас по Кодексу с этим строго. Никакого неповиновения, войны магов слишком… разрушительны и нерациональны.

Я кивнул.

– Да, я на это и рассчитываю. В свою очередь, хочу напомнить, в ваши отношения влезать не планирую. Занимайтесь магией между собой, к простому народу человеков не снисходите, что меня устраивает…

– Вы планируете какие-то реформы? – спросил Строндиш и уточнил: – У людей?

Хайнер со своего места поглядывает на него все рассерженнее, этот Строндиш все больше перехватывает внимание собравшихся и концентрирует его на себе, как на человеке, который осмеливается выражать общее мнение.

Я поморщился, покачал головой.

– Надо бы, но, скажу откровенно, даже не представляю, с какого конца взяться. Общество очень устойчиво, сбалансированно и в целом жизнью довольно. А оттого, что знаю жизнь получше, вовсе не значит, что смогу и другим навязать.

Строндиш сказал несколько угодливо:

– Тем более когда, как вы мудро сказали, народ другой жизни не мыслит.

Я не помню, чтобы я такое говорил, хотя все возможно, такое можно услышать, во дворце все очень внимательно вслушиваются во все, что услышат от меня, даже если о погоде, потому только кивнул и сказал в заключение:

– В общем, мы с вами, надеюсь, договорились. Вы занимаетесь поисками чего-то нового в новой для вас алхимии, что вышла из кокона уже устаревшей магии, все мы ищем совершенства в профессии, в жизнь людей не вмешиваетесь.

Строндиш, вызывая уже сильнейшее раздражение Хайнера, сказал быстро:

– Ваша Звездность, мы и не вмешивались! Только помогали, как велено было издавна Великими Магами.

– Это веление отменяется, – изрек я. – Кстати, что насчет бродячих магов?

В зале моментально зашумели, на лицах у большинства негодование и даже ярость, а Строндиш сказал с достоинством:

– Это позор нашей профессии! Мы стремимся к порядку, а они сеют хаос!.. Потому они исключены из нашего общества!.. Наша помощь на них не распространяется. Потому никто слова не скажет, если вы или кто-то из земных властителей заточит их в темницу или даже казнит.

Я слушал, а когда Строндиш захлебнулся негодованием, со своего места быстро добавил вежливым и словно извиняющимся тоном Хайнер:

– Любое вмешательство в жизнь людей всегда приводило к неприятностям. И потрясениям. Нет, людей нам не жаль, если совсем уж честно, но некоторые маги усиливались за их счет, а это признано недопустимым.

– Отлично, – сказал я. – Думаю, обо всем договорились. И еще одно… Вы можете раньше меня засечь такого странствующего мага, потому сразу сообщите!.. Я сам с таким разберусь.

Грабиус Хайнер наконец поднялся на ноги, я повернул голову в его сторону и кивком дал понять, что готов выслушать.

Очень ободренный, он поклонился и сказал с едва заметным торжеством:

– Чего не знает достопочтимый Строндиш, но нам стало известно, что ряд свободных демонов в свое время присягнули его величеству, который тогда был еще только великим героем, совершавшим великие подвиги… теперь мы знаем, что он был величайшим из героев, потому и стал императором Севера и победителем Багровой Звезды Зла!.. Это было неслыханно в нашем мире, чтобы демоны добровольно присягнули человеку, потому его величество, что тогда еще не был его величеством, так легко, практически без сопротивления и уничтожили Великого Мага Гатонеса вместе с его армией, крепостью и даже холмом… Это я к тому, что мы даже не пытаемся предложить вам помощь.

– Но я ценю ваше желание помочь, – заверил я. – Вы ведь желаете?

Я произнес это без нажима, вполне доброжелательно, но они люди опытные и прекрасно понимающие оттенки сказанного, Строндиш быстро сказал за всех, удерживая свое первенство перед Хайнером:

– Мы все жаждем, Ваша Небесность!

Строндиш напористее, мелькнуло у меня, сумеет оттеснить Хайнера на вторые позиции. Стоит слегка поддержать или приблизить Хайнера, пусть будут два соперничающих вожака, это в моих интересах, как представителя власти.

Уходя из зала, я сделал Хайнеру знак идти за мной. Когда он поспешно догнал, посматривая искоса с удивлением и опаской, я сказал на ходу доверительно:

– Пока все отсиживались в пещерах, ожидая катастрофу, я вполне мог захватить не только эту империю, весь континент. И установить вообще зверский порядок!

Он сказал торопливо:

– Да, Ваша Небесность. Но вы это не сделали…

Увязавшийся за нами еще один маг добавил льстиво:

– Вы не хотели лишать нас счастья служить вам!

Хайнер поморщился, лесть слишком грубая, может заметить даже этот воинственный император, а я сказал:

– В случае чего обращайтесь!.. Вас пропустят.

Он поклонился, поняв, что я сказал все, а я быстрыми шагами направился к лестнице, где уже толпятся придворные, из них две трети женщины, их выставляют впереди как щит, о который разобьется любая властная власть.