Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» — П. П. Дурново — блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя свой подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток, придерживаясь берегов Японии.

Здесь следует отметить два важных обстоятельства. Первое: спасение броненосца вызвало большой общественный резонанс и способствовало росту авторитета и известности З. П. Рожественского не только в морских кругах, но и среди людей, далеких от флота, а также, что было особенно важным, и при дворе. Телеграмма о снятии корабля с мели (11 апреля) была получена в Кронштадте как раз перед театрализованным представлением, которое устроило местное благотворительное общество в Морском собрании. «Телеграмма была прочитана во всеуслышание перед спектаклем, — писал об этом событии С. О. Макаров (главный командир Кронштадтского порта) — и вся зала огласилась дружным «Ура» по случаю получения радостного известия. Это было, действительно, красное яичко к светлому празднику».

В связи с успешным окончанием спасательных работ Зиновий Петрович получил целый ворох поздравительных телеграмм. В частности, от морского начальства:

«Поздравляю вас и всех ваших сотрудников… с блестящим успехом, завершившим пятимесячные труды. Этим успехом доставили радость флоту и всем сочувствовавшим. Сердечно благодарю, а ваше превосходительство в особенности за вашу распорядительность и энергию. Тыртов (управляющий министерством. — В. Г.)».

«От имени кронштадтских моряков поздравляю вас с умелым исполнением рискованного дела. Макаров».

От чинов гражданских, военных и коллег–моряков:

«Сегодня прочел о благополучном снятии Апраксина. Прошу передать герою адмиралу восторженный привет и поздравления. Князь Львов» (будущий глава временного правительства в 1917 г. — В. Г.).

«Ура! Барон Каульбарс» (генерал–лейтенант русской армии. — В. Г.).

«Поздравляю успехом Всегда вас верил Бирилев» (младший флагман Балтийского флота — В. Г.).

«Прошу принять искренние поздравления с успешным снятием Апраксина От всей души желаем вам и в будущем блестящих успехов. Кочкин» (? — В. Г.).

И наконец: «Сердечно поздравляем с успешно выполненным поручением… Александр» (великий князь Александр Михайлович, зять и личный друг Николая II, капитан 2–го ранга, кстати, бывший в кампании 1899 г. старшим офицером «Апраксина» вплоть до его возвращения в Кронштадт из Дании).

Второе обстоятельство связано с ледоколом «Ермак», личной жизнью и взаимоотношениями З. П. Рожественского и С. О. Макарова «Ермак», это настоящее чудо техники и своеобразный символ прорыва человека с будущее, появившийся в преддверии XX века, имел много противников и в процессе своего создания испытал влияние многих скептиков. В их числе были завистник и недоброжелатель С. О. Макарова контр–адмирал А. А. Бирилев (старший по возрасту, но, увы, не по чину), известный нам А. Е. Конкевич, целый ряд других лиц, и… З. П. Рожественский.

Из них Зиновий Петрович занимал особое положение — он был близко знаком и даже дружен с женой С. О. Макарова, Капитолиной Николаевной, которая, по вполне понятным причинам, испытывала некоторые неудобства от совместной жизни со своим «беспокойным мужем». Не касаясь личных отношений, которые требуют особой деликатности и не являются темой нашего повествования, надо отметить, что во время спасательных работ на Гогланде Рожественский изменил свое отношение к ледоколу. Первое свидетельство об этом — письмо С. О. Макарова от 1 февраля 1900 г. командиру «Ермака», его особо доверенному лицу, другу и, в настоящем значении этого слова, ученику — капитану 2–го ранга М. П. Васильеву: «…Когда Рожественский пришел к Витте просить «Ермак», то он сказал с гордостью: «Кто бы теперь спас людей, унесенных в море?» (спасение 50 рыбаков в январе 1900 г. — В. Г.). Это все мне рассказывал Авелан. Рожественский при начале постройки ледокола был против этого. Все время говорил моей жене, чтобы она отсоветовала мне это дело. Как он будет относиться к ледоколу, я не знаю. Он человек вообще неверный и крайне изменчивый. Ни в какие разговоры об «Ермаке» я с ним не входил..»[43]

По завершении спасательных работ З. П. Рожественский не преминул отметить заслуги ледокола в телеграмме С. О. Макарову из Аспэ: «Ермаку» и его доблестному командиру капитану 2–го ранга Васильеву «Апраксин» обязан спасением. В непроглядную снежную метель броненосец, обмотанный вытянутыми в струну цепями, стальными и пеньковыми тросами, прикреплявшими тысячу пятьсот квадратных фут пластырей, шел семь часов в струе «Ермака» ледяными полями между отдельными глыбами торосистого образования и каналом, пробитым в сплошном льду, и не одна цепь, ни один трос не были перерезаны льдом…»

Сознавал ли Зиновий Петрович некоторую двойственность своей позиции в отношении «Ермака» и его создателя С. О. Макарова? Вероятно, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Но, как это бывало и бывает со многими людьми, делающими карьеру, сознание своей неправоты не вызвало у Рожественского особых угрызений совести. К его чести надо отметить, что он оказался весьма щепетильным в отношении наград за спасение броненосца. Дело в том, что в ГМШ сочли возможным по–своему пересмотреть списки лиц, представленных Рожественским к поощрению. Так, было отказано в награждении орденами Св. Станислава двум инженер- механикам ледокола «Ермак», существенно снижен размер денежного вознаграждения ближайшему помощнику Рожественского капитану 2–го ранга Бергштрессеру, оказался вовсе обойденным наградой командир броненосца «Полтава».

После нескольких безуспешных попыток восстановить справедливость возмущенный Зиновий Петрович обратился к С. О. Макарову: «Так как я уже имел счастье получить высочайшую благодарность, объявленную как в приказе, так и лично мне государем императором., то имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего превосходительства, чтобы из 1500 рублей, назначенных мне в награду… 500 рублей были прибавлены к вознаграждению капитана 2–го ранга Бергштрессера, а тысяча — выдана в вознаграждение командиру броненосца «Полтава» который пропущен в наградном списке…»[44]

Справедливость тогда была восстановлена, и З. П. Рожественский со спокойной душой вернулся к своим непосредственным обязанностям по командованию Учебно–артиллерийским отрядом, который в мае 1900 г. готовился начать свою очередную кампанию.

На летнее плавание 1900 г. в состав Учебного артиллерийского отряда были назначены броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Грейг», «Первенец», «Кремль», крейсер I ранга «Минин», минный крейсер «Воевода», канонерская лодка «Гроза» и три номерных миноносца. По тоннажу кораблей и численности личного состава отряд оставил позади прежние Практическую и Учебную эскадры Балтийского моря (1898 и 1899 гг.), которые в 1900 г. выродились в Учебно–практический отряд. З. П. Рожественский поднял контр–адмиральский флаг на «Минине». Этим старым крейсером, специально приспособленном для потребностей отряда, командовал капитан 1–го ранга Н. И. Небогатов — начальник Учебно–артиллерийской команды (опять же — преемник З. П. Рожественского) и флаг–капитан походного штаба командующего отрядом. По выбору Николая Ивановича (и, видимо, с ведома Рожественского) С. О. Макаров назначил на «Минин» нового старшего офицера — лейтенанта Н. П. Куроша.