– Не мямли!

– Прекрати жевать мочалку!

– Живо объяснись!

– Фу! Слова сказать не может!

– Что за дурацкая манера бубнить себе под нос!

Наверное, следовало заявить прелестницам: Николетта никогдане бывает заботливой по-настоящему, но я отчего-то постеснялся сказать правду ибыстро заявил:

– У Мэри слегка темнее оттенок волос.

Дамы бросились к комоду, над которым висело большое зеркало.

– Не может быть, – хором заявили они.

Воцарилась тишина. Потом Николетта взвизгнула:

– Вава, собирайся!

– Куда? – оторопел я.

– Едем красить волосы.

– Но уже поздно.

– Ничего, мастер задержится, – заверещалаНиколетта, – немедленно звони Рите.

– Однако…

– Вава!!!

Рука сама собой схватила телефон. Капитализм, установившийсяв России, принес лично мне много неудобств. В советские времена цирюльнизакрывались в четко установленное время и никакие ваши мольбы не моглизаставить мастера задержаться на работе. Увы, сейчас все обстоит по-другому.Милая девочка Рита услужливо будет ждать клиенток хоть до утра.

Николетта и Мэри влетели в салон, чуть не сбив с ногохранника.

– Рита! – заорала маменька. – Ты где?

Хорошенькая стройная рыжеволосая девушка подбежала к ресепшен.

– Здравствуйте, здравствуйте, – радостнозащебетала она, – я очень рада. Только вчера думала, вроде вам краситьсяпора…

Я сел в кресло, стоящее у большого окна-витрины, и вынулсигареты. Тут же подскочила еще одна хорошенькая, на этот раз не рыженькая, ачерноволосая девочка и спросила:

– Чай, кофе не желаете?

– Нет, мой ангел, – покачал я головой, пытаясьвспомнить, как зовут симпатягу. Такое необычное, восточное имя… А! Гаянэ!

– Просто здорово, что выбрали время, – тараторилатем временем Рита, вытаскивая из шкафа два безукоризненно белых и идеальноотглаженных кимоно, которые тут надевают на клиентов, чтобы те, не дай бог, неиспачкали свою одежду.

Я спокойно обозрел зал. Уже почти десять вечера, но, похоже,никто из работников не собирается уходить домой. Маникюрша Ира старательнопилит ногти размалеванной девчонке, стилист Дима бегает с феном в руках вокругкакой-то пожилой особы, стайка девушек с ресепшен разносит кофе и чай. И всецветут улыбками. Интересно, им на самом деле приятно или это профессиональнаявежливость вкупе с желанием заработать?

Я тяжело вздохнул и взял из корзинки, стоящей у моих ног,глянцевый журнал. Нет, скорей всего, здесь просто подобрались приятные люди.Лично я бы заплакал при виде клиентки типа Николетты.

Высокий, въедливый голос маменьки летал над залом:

– А здесь следует сделать так! Нет, не берите синийшампунь! Не спорьте, я лучше знаю!

– Может, выпьете чайку? – снова подскочила ко мнеГаянэ. – Ждать долго придется. Могу вам из кафе ужин принести. У нихсегодня курица вкусная. Или сгонять за суши? С угрем такие классные инекалорийные!

– Спасибо, душенька, – улыбнулся я.

Девочка, сверкнув белозубой улыбкой, убежала. Я посмотрел ейвслед. Достанется же кому-нибудь такая радость: Гаянэ приветлива, красива,воспитанна и хочет сделать вам приятное не из желания получить чаевые, а отдоброты характера.

– Вы льете мне на голову кипяток! – заоралаНиколетта.

– Ну просто безобразие! – мгновенно раздвоился ееголос.

Я вздрогнул, никак не привыкну, что маменек двое. Правда,Мэри вроде не так избалована и капризна, впрочем, скорей всего, я просто ее незнаю как следует.

– Да что с вами сегодня, – негодоваламаменька, – не видите, вода по спине течет!

Я встал, подошел к ресепшен и спросил у хорошенькойблондиночки с сережкой в носу:

– Полина, скажите, Николетта останется тут надолго?

– Ну, как всегда, – кивнула девочка, – два споловиной часа.

– Пойду пока пройдусь. Если что, позвоните намобильный.

– Конечно, Иван Павлович, ступайте, – закивалаПолина, – только, если покушать желаете, идите в наше кафе, жара в городе,не стоит в незнакомом месте ужинать.

– Я просто хотел подышать воздухом.

Полина засмеялась:

– Воздухом! Вот уж чего на Тверской не найти! Птичьемолоко есть, а кислорода – ни за какие деньги не сыскать!

Я улыбнулся ей в ответ, у девочки замечательный смех:звонкий, как колокольчик.

– Значит, пойду дышать бензиновыми парами.

Полина засмеялась громче, неожиданно у меня стало легко надуше. Может, и правда существует такая вещь, как энергетика? Пришел я в салонуставшим, а посидел тут чуток, полюбовался на приветливые, улыбчивые лица иполучил заряд отличного настроения и бодрости.

По Тверской, несмотря на поздний час, текла говорливая,разноцветная толпа. Нынешним летом даже мужчины влезли в голубые, розовые,красные брюки, а уж от футболок и вовсе рябит в глазах. То, что еще пару летназад считалось кичем, теперь вошло в моду: яркие картинки на майках, обувь ипиджаки, усыпанные стразами, сочетание зеленого и фиолетового вкупе с бордовым…

Я добрался до сквера, сел на скамейку, вынул мобильный инабрал телефон Гриши.

– Да, – ответил раздраженный голос.

– Позовите, пожалуйста, Григория Юрьевича Арапова.

– Я у аппарата.

– Ваш номер дал мне Владилен Семенович Бурмистров.

– Слушаю.

– Уж извините, разговор не телефонный.

– И что?

– Не могли бы мы встретиться?

– На предмет чего?

– Мне надо задать вам один вопрос.

– Вам надо, а мне нет. С какой стати я попрусь болтатьнеизвестно с кем!

– Могу сам приехать сейчас к вам.

– Еще чего! О чем речь? О повидле?

– Простите?!

– Если вы решили купить джем, то мы…