— А можно еще немножко бинтиком обмотать? — спросила я. — Ну, так, для пущей красоты и чисто символически…

— А голову ты не ушибла? — прищурилась Ирка, не оценив мое оригинальное представление о символических красотах.

— Ну, пожалуйста, что вам, три метра бинтика жалко? — заныла я. — Я же не протез прошу, не деревянную ногу, даже не гипс…

И добрый доктор меня пожалел, а бинтика для меня не пожалел, так что в итоге нога моя стала похожа на белый кокон.

Выйдя на крыльцо травмпункта, я вручила Ирке свой мобильник, велела:

— Сфотографируй меня!

И я встала в эффектную позу на фоне вывески лечебного учреждения.

— Это для семейного архива? — поинтересовалась подружка, послушно сделав несколько снимков.

— Нет, это для моего начальства, — объяснила я, прикрепив наиболее удачное фото к моментально родившейся поэтичной эсэмэске «Ушла на больничный, клянусь, что вернусь!»

Хотя слово «ушла» как-то диссонировало с одноногостью…

А, ладно, какая разница! Главное — теперь никто не будет ждать, что я в ближайшие дни появлюсь на работе.

Я почувствовала, что мое настроение уже не падает, как пикирующий бомбардировщик.

Ирка же, хотя и уяснила, что я не скончаюсь в страшных муках прямо здесь и сейчас, на обратном пути продолжала посильно отвлекать меня от печальной — в свете моей временной одноногости — действительности.

Темы для болтовни подружка находила по ходу жизни и по пути следования автомобиля одновременно.

— Какие в Адлере названия улиц однотипные, ты заметила? — трещала она. — Улица Тюльпанов, улица Акаций, Цветочная улица, Сиреневая… Как будто мы в коттеджный поселок к Незнайке закатились! Нет, чтобы честно назвать: улица Тьмы Египетской, улица Бродячих Собачек, улица Колдобин и Рытвин, имени семидесятилетия бомбардировки Хиросимы…

Я захихикала и, разумеется, рачительно вспомнила о своих писательских нуждах:

— Ирка, а давай для населенных пунктов в моем романе-фэнтези названия придумывать?

— А давай!

Подружке только дай поучаствовать в увлекательном процессе литературного творчества.

— Улица Охромевшего Дракона, а? Как тебе?

— То есть она не очень-то ровная, эта улица, да? — резонно предположила я.

— Ну а откуда во мгле средневековья ровные улицы? — пожала плечами подружка. — Но если про дракона тебе не нравится, то вот еще варианты: Нижнеэльфийская, Верхнегоблинская, Староорочья и Новогномская! И трактир «Вертелятор»!

— Ммм?

— От слова «вертел», потому что это в том трактире самый востребованный предмет кухонной утвари.

Дома заботливая подружка уложила меня в постель и подпихнула под травмированную ногу подушку.

— Неудобно, — пожаловалась я. — Слишком мягко, нога проваливается.

Ирка молча заменила обычную подушку диванной.

— А теперь слишком твердо! Ноге жестко!

— На тебя не угодишь! — не выдержала сестра милосердия.

Сердито посопев, она ушла, и я было подумала, что капризный пациент в моем лице (и, главное, ноге) остался без материнской заботы, но минут через пять Ирка вернулась.

— Вот. От души отрываю!

Она продемонстрировала мне подушку-думку с искусно вышитыми лупоглазыми котятками.

— Та самая, винтажная?

Я оценила Иркину щедрость.

Этих котяток на плотной бязевой наволочке в свое время вышила еще подружкина бабушка. За полвека нитки заметно выцвели, а местами полиняли, и котятки приобрели довольно потрепанный вид, но Иркины детские воспоминания о безмятежной дреме на деревенской печке нисколько не потускнели. Поэтому всякий раз, когда она куда-либо уезжает, подружка берет с собой бабулину подушечку — благо та невелика и не занимает много места в багаже.

Выражаясь в стилистике фэнтези, для Ирки эта вещица — артефакт домашнего уюта.

— А вот теперь в самый раз! — обрадовалась я, протестировав подушку с котятками. — Не слишком твердо, не слишком мягко, ноге удивительно удобно… Что там внутри?

— Чечевица. От прежних жильцов в шкафу большая банка ее осталась, а у нас чечевицу никто не ест, — объяснила подруга. — Вот, кстати, о еде: подсласти-ка себе жизнь!

Она вручила мне шоколадную плитку, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе.

Жаль, я успела съесть только пару долек — уснула мертвым сном.

Утром я с удивлением (и, не скрою, с разочарованием) обнаружила рядом со своей подушкой пустую обертку от шоколадки. Ностальгически ее понюхав, я задумалась.

Поскольку дверь с вечера была захлопнута Иркой, предположить наиболее вероятное — что меня снова объели младые обжоры Максимовы — я не дерзнула. Домашних животных в съемной квартире я не держу, даже тараканов — и тех превентивно извела мелком «Машенька».

Так кто же стырил мою прекрасную шоколадочку?

Почему-то вспомнился вчерашний труп загадочного происхождения.

Мужик ведь откуда-то прилетел, так, может, он летал не по прямой, а с грабительской целью закладывая виражи в окна мирно спящих граждан — счастливых обладателей надкусанных шоколадных плиток?

— Хронология у тебя не сходится, — как обычно, непрошеным высказался мой внутренний голос. — Летучий труп образовался прошлой ночью, а шоколадка пропала этой. Ты же не думаешь, что вороватые мужики тут летают регулярно, стаями? Или что вчерашний труп снова встал на крыло?

Я выглянула в окно, ни старого, ни нового трупа во дворе не увидела и согласилась, что дала слишком много воли нездоровой фантазии. Когда погружаешься в мир фэнтези, нежить вроде зомби начинает казаться нормой жизни…

Должно быть, это я сама лунатично схомячила шоколадку во сне.

Хотя…

Полуоформившаяся мысль застряла в мозговой извилине, как Винни Пух в парадном подъезде Кролика. Я бы непременно ее додумала, но помешал интригующий звук:

— Шкря, шкря…

— Кто там? — проявила я любопытство, не вставая.

— Это я, твоя лучшая подруга, пытаюсь деликатно разбудить больную! — донеслось из-за двери.

— Сама больная, — отозвалась я, спустив ноги на пол и осторожно испытав пострадавшую правую.

Нога побаливала, но не сильно.

Тем не менее я не видела, почему бы благородной даме не использовать редкий случай откосить от всех трудов и обязанностей по причине очевидного нездоровья.

Поэтому я не двинулась к двери бодрым шагом кремлевского гвардейца, а демонстративно поскакала на одной ножке.

За дверью ожидаемо обнаружилась Ирка с подносом.