«Пежо» спокойно поджидал на стоянке. Я залезлана водительское место, закурила и стала разглядывать находку. Конверт какконверт, куплен, очевидно, в каком-нибудь газетном киоске. Внутри что-тотвердое, плоское и тоненькое. Я отодрала заклеенный клейкой лентой клапан,потрясла, и мне на колени упал советский паспорт старого образца. Тот самый«серпастый, молоткастый» мышиного цвета. Когда-то, очень давно, у меня былтакой же, который потом обменяли на вишнево-красный. Я отогнула обложку –Никишина Ольга Петровна, год рождения 1916-й, прописана – улица 2-яАэропортовская, д. 7/15, кв. 353, невоеннообязанная, зарегистрирован брак сгражданином Буйновым Павлом Степановичем, русская, место рождения – городМосква. Детей и особых отметок в документе не было.

Я уставилась на находку – опять Никишина! Ктоона такая? С фотографии смотрело абсолютно незнакомое лицо шестнадцатилетнейдевочки-подростка. Длинные, кажущиеся черными косы, высокий, слегка шишковатыйлоб, довольно изящный нос и толстые щеки. Девица явно обладала избыточным весоми страдала юношескими прыщами. Хотя, кто знает, может, к моменту брака сБуйновым гадкий утенок оперился и превратился в лебедя? Интересно, где онасейчас? Скорей всего в могиле. Год рождения-то – 1916-й. Как ее паспортраздобыла Люлю? Зачем спрятала документ в таком необычном месте?

Я медленно катила к дому. Завтра поищу эту 2-юАэропортовскую.

Дома сразу пошла на кухню, налить чашечкукофе, и остолбенела: в углу, на мягкой подстилке, рядом с кошкой Клеопатроймирно спал йоркширский терьер.

Вызвав Марусю, я учинила дочери допрос.

– Ты ее не узнаешь? – удивиласьдевочка. – Так ведь это Маркиза.

– Какая такая Маркиза? – удивиласья.

– Неужели не помнишь? Грустная собачка изпитомника Люлю. Они еще решили усыпить ее, потому что не может рожатькондиционных щенков.

– А, – догадалась я, – тыпожалела ее и притащила сюда. Только как? Ведь, когда отвозила вас с Мишей,никакой Маркизы и в помине не было.

Маруся потупилась:

– Была, в сумке спала, я тебе не сказала.Мамулечка, не ругайся, она такая миленькая, молодая и здоровая. Представляешь,как жалко, если ее убьют? Сейчас кончатся каникулы, и кто-нибудь из девочек влицее обязательно заберет Маркизу.

Она умоляюще сложила руки. Я вздохнула,Маруська всегда вьет из меня веревки. И тащит в дом всякую живность. Кто у настолько не жил! Гигантский паук, жуки, тритоны. Последние просто довели дообморока приходящую домработницу. Бедная девушка до ужаса боялась ящериц.Поняв, что мы и не собираемся с ними расставаться, она решила сама избавитьсяот кошмара. Дождавшись, когда все ушли, замела на совок тритонов, спустила вунитаз и с чувством исполненного долга пошла пить кофе. Для дальнейших событийпросто необходима камера Хичкока. Не успела безобразница вкусить ароматныйнапиток, как услышала тихое шуршание. Обернулась и лишилась дара речи.Утопленные тритоны благополучно ковыляли по кафельному полу. Девушка не знала,что ящерицы обожают воду и купание в унитазе восприняли с благодарностью.Несчастная лишилась чувств и уволилась от нас.

Посмотрев на Машкины умоляющие глаза, ясогласилась. В конце концов, где три собаки, там и четвертой найдется место.

Я поглядела на часы и стала собираться кВойцеховским. Милиция просила всех гостей пожить несколько дней в доме, а яушла с самого утра.

Снова испортилась погода, и на обратную дорогупришлось потратить больше времени, еле-еле успела к ужину. В десять часов всеразбрелись кто куда. Анна смотрела телевизор, Фрида сидела рядом с вышиванием.Я дремала на диване. Вдруг прозвучал звонок.

– Интересно, кого принесло в такойчас, – проговорила старуха и покатила к двери.

Через пару минут в холле послышались голоса, ив гостиную влетела немыслимого вида девица. Сначала мне показалось, что оназабыла нацепить юбку, но потом глаз обнаружил под длинной, надетой на голоетело ажурной кофтой узенькую полоску голубой ткани. На ногах у девицы ловкосидели высокие черные сапоги с золотой шнуровкой. Каблукам, казалось, нетконца. Так же как ногтям на руках, покрытых таким бешено-красным лаком, чтоказалось, будто с кончиков пальцев капает кровь. К тому же на каждой рукекрасовалось штук по восемь колец, а открытая шея, плавно переходящая в пышнуюгрудь, не стесненную лифчиком, была обмотана цепями, бусами и шнурками, которыезвякали при малейшем движении. Это странное существо ни минуты не пребывало впокое, то и дело поправляя копну крашеных белокурых волос, похожих на стоггнилой соломы.

– Вот, – ошарашенно произнеслаФрида, – к Сержу явилась гостья, говорит, он ее ждет.

– Да, – пискнуло небесноесоздание, – думаю, Серж страшно обрадуется. – И она захихикала,кокетливо поводя голубыми глазами.

Анна побежала за Сержем. Профессор спустился вгостиную и уставился на девушку. Та, медленно покачивая бедрами, приблизилась кнему и промурлыкала:

– Дорогой, поздравляю! Друзья никогда недадут тебе забыть день своего рождения.

И она запечатлела на губах психолога сочныйпоцелуй. Потом обвела взглядом комнату и спросила:

– Это все гости?

– Нет, – изумленно ответил Серж.

– Зови остальных, – распорядиласьдевица и плюхнулась в кресло, расставив ноги так, что стали видны черныеподвязки.

– Ничего не понимаю, – пробормоталобескураженный профессор.

– Это тебе подарок на деньрождения, – ухмыльнулась красотка, – угости меня рюмочкой, дорогой!

Радов покорно пошел к бару.

– Надо же, – проговорил вошедшийКирилл, – вы скрыли от нас свои именины!

– Вообще-то я родился 15 января, –сообщил Серж.

– Познакомь нас со своей новойподружкой, – подхватил появившийся Петька.

Анна и Фрида хранили гробовое молчание.

– Честно говоря, – промямлилСерж, – я что-то не припомню, как зовут даму, и понятия не имею, когдапригласил ее сюда.

– Ну ты даешь! – восхитилсяПетя. – Представляю, что скажет Лена.

Девица тем временем достала из сумочкигигантский мундштук, воткнула в него сигарету и закурила. Комната наполниласьудивительно вонючим дымом.

– Что вы тут делаете? – осведомилсяспустившийся Степа.

– Рассматриваем еще одну даму господинаРадова, – съехидничал Кирилл.

– Вовсе я не дама, – оскорбиласьгостья. – Я на работе.

Все уставились на нее.