Он уже сформулировал в уме запрос в службу поддержки, наполовину из матерных слов, но программа быстро облекла его в корректную словесную форму. Ответ пришел мгновенно: «Приносим Вам извинения, но в данный момент на сервере ведутся технические работы. Время ожидания — приблизительно шесть часов. Оставайтесь с нами!».

Снова напомнила о себе боль в ноге. И, конечно, она была настоящей. Не симулированной квазиболью, которая должна была обозначать все неприятные ощущения в виртуальном мире. Он снял костюм, и квазиболь уже испытывать не мог, как и симуляцию давления на участки кожи. Да и что такое «quasi pain» по сравнению с настоящей болью? Легкое покалывание, слабый дискомфорт, который чувствуешь даже когда тебе в игре ломают руку или отрубают кисть. В этой игре можно было потерять конечность или глаз. Последнее как раз испытал его аватар, но даже окривевший персонаж был ему дорог.

Тут все было настоящее. Коленный сустав нуждался в замене. Так сказал доктор на последнем приеме. Как и многое в организме, например, треть позвоночных дисков. Не говоря уже про сердце, хоть оно и так было уже давно даже не донорским (он сменил три), а искусственным. Весь организм нуждался в обновлении. Не в апгрейде, а в капитальном ремонте. Но он обязательно этим займется. И более радикально, Это будет не просто плановый курс омоложения.

Виктор Семенович открыл в другом окне чат их бригады. Все были онлайн.

Статичных аватарок нет ни у кого, все в настоящем обличье. Так уж у них с самого начала повелось. Хотя чаты, где видны реальные лица, были штукой непопулярной, потому что люди далеко не всегда хотят, чтобы на них смотрели во время разговора. Может, они голые или сидят на унитазе, или небритые и нечесаные. Или у них за спиной не тот интерьер, или не то место, которое указали при локации. А женщинам вообще тяжело. Вдруг она думает, что камера снимает ее по пояс, а оказывается, что и ниже? А там на ней немодные джинсы или леггинсы застиранные. Или ничего нет, и целлюлит виден. Так и не стала массовой видеосвязь, не говоря уже о голограммах. Большинство консервативно и предпочитает стиль эпохи ранней Сети. Не эпохи VGA и MS-DOS, конечно, а десятых-двадцатых годов, эпохи “Facebook”, “Skype” и HTML5. Времени, которое считают золотым. Может, по недоразумению.

Испуганные лица команды показались ему похожими на лица детей, хотя младшему из них было хорошо за тридцать. Тут восьмилетние редко играли, это тебе не “Lifecraft”. Его приходу они были явно рады.

— Хорошо, что ты здесь, чувак, — приветствовал его Ящер. — WTF, босс?[1]

— OMG! Почему стоим? — вторил ему Раджа.

— Хз, — ответил Виктор Семенович alsoknownas «Слепой» кратко. — Сейчас выясню.

— IMHO, сервер заглючил и упал от той гранаты, — разумно предположила Мэй, тихая домохозяйка из Китая.

Многие интернациональные выражения транслятор оставлял в латинице.

— Возможно, — согласился Виктор Семенович. — Или его вырубили. Сейчас, наверное, объявление вывесят. Тормозят админы.

И в этот момент плашка «ТЕХНИЧЕСКИЕ РАБОТЫ НА СЕРВЕРЕ!» появилась у них перед глазами. И таймер.

Посетители чата переглянулись. И их можно было понять. Таких сбоев не случалось уже много лет.

Им было лет по сорок-пятьдесят — и выглядели они далеко не такими орлами, как рейдеры пустыни в камуфляже, армейских ботинках и бронежилетах. Тот, кого в игре звали Слепой, давно не удивлялся контрасту между брутальностью аватаров и заурядностью самих игроков. Они были разбросаны по миру от Индонезии до Колумбии и от Норвегии до Южной Африки, говорили и писали на разных языках (хотя транслятор приводил для него поток их речи к нормам РРЛ — русскому разговорно-литературному, а для каждого к его родному языку или наречию), но что-то в них было неуловимо общее. Какая-то неприкаянность. Впрочем, он допускал, что это временное состояние, когда они только вывалились из игры и еще не адаптировались к реальному миру. В реальной жизни не он один был успешным.

Худые и толстые, мужчины и женщины. За спиной у тех, кто включил камеру, если приглядеться, можно было разглядеть интерьер их комнат. Но судить по нему об их достатке было бы опрометчиво. Богач мог играть, сидя в пустой голой комнате, а живущий на пособие — нарочно поставить в зону обзора камеры все ценное, что есть в доме. Где-то там у каждого валялся и шлем с костюмом, а у тех, кто победнее — очки. Но все они умели заходить в игру и через экраны, чего молодежь вообще не делала.

Две домохозяйки — китаянка из Гонконга и гречанка с Кипра — играли мужскими персонажами. Раньше была в команде боевая девка, которую по манерам можно было принять за лесбиянку, коротко стриженная и накачанная, любимым ее оружием был метательный нож. Таким был персонаж. А оказалось, что играл за нее длинноволосый манерный хлыщ лет тридцати пяти из Осло, Норвегия. Но все знали пункт № 8 пользовательского соглашения: «Пол персонажа может не совпадать с реальным полом игрока». Вроде он говорил, что натурал.

Игра была независимая и не попадала под «Лос-анджелесскую конвенцию о равной представленности в произведениях искусства». Процент женщин, расовых типов и наличие меньшинств тут не регулировалось ничем, кроме желания самих игроков. Но поскольку по сюжету действие происходило в Калифорнии после глобального потепления и таяния полярных шапок, да и среди аудитории были люди со всех континентов — их аватары в игре тоже отличались разнообразием оттенков кожи. Но почему-то сейчас в команде все персонажи принадлежали к сильному полу. Хотя это словосочетание давно уже было не в ходу.

Виктор Семенович пусть и изображал из себя иногда типичного “male chauvinist pig”, ничего не имел против негров и азиатов. Привык кое-как и к тому, что на свете есть геи и трансгендеры… хоть это далось ему нелегко, а в пору его молодости для их обозначения имелось другое слово. За женщинами он тоже, убедившись в этом на практике, признавал равный интеллект.

Но перегибы политкорректности раздражали его до сих пор, хоть и меньше, чем сорок лет назад. Поэтому во многие популярные вирки — сюжеты к которым, наступив себе на горло, писал, чтобы заработать на хлеб с маслом — сам он был ни ногой. Видеть чернокожего крестьянина в Венгрии тринадцатого века или лесбиянку-капитана пиратской галеры берберов на Средиземном море без усмешки не мог. Одно дело, когда это старая игра начала века с угловатыми моделями персонажей, мало похожая на жизнь. Или вирка, но про будущее или выдуманный фентези-мир. И совсем другое, когда вирка претендовала на достоверность и историчность. Для него это разрушение реализма портило весь кайф даже при хорошем сюжете и сеттинге.

Скрипты он все же писал — деньги, увы, не растут на деревьях. Григорьев еще помнил те времена, когда у слова «скрипт» было другое значение, и его знали только программисты. Теперь так называли любой сценарий.

В команде почти все были «поздней зрелости», а он был среди них самый старший, настоящий патриарх, даже уже вышедший на пенсию, до которой не каждый из них доживет. Это тебе не начало века, когда на нее выходили и в шестьдесят. Халява кончилась.