А потом всё резко кончилось. Наверное, потеряла сознание. Очнулась уже на белых простынях в спокойной обстановке, рядом сидел отец.

Иэнель посмотрела на Урмэда. Глаза ее были абсолютно сухими, но воспаленными. Словно она действительно только что выскочила из дыма пожара.

Он застыл, и казалось тоже, полностью ушел в себя. Пальцы, держащие кисть, побелели и было не понятно, как он ее еще не сломал.

— Твой отец, потрясающий айн, всегда появляется именно в том месте где его больше всего ждут, — задумчиво обронил он.

— Знаешь почему я тебе всё это рассказала?

— Видимо, чтобы посмотреть на мою реакцию. И как?

— Честно, не знаю… — Иэнель пристально посмотрела на него, — Мне трудно судить, потому что ты ведешь себя нестандартно. Показалось, что ты сопереживаешь, но это ненормально для дайна. Меня это путает. Теперь жду твоей исповеди.

Урмэд промолчал. Деловито повозил по палитре кистью, сделал пару мазков на холсте.

— Вот, смотри, скоро будет готово — отошел от работы, освобождая для нее место.

Иэнель иронично подняла бровь, показывая, что заметила, как он ловко сошел с темы.

На портрете были полностью прописаны лицо, волосы и руки. Мастерски, надо сказать. Особенно ей нравились глаза, словно она смотрела на саму себя в зеркало.

Урмэд заметил ее восхищенный взгляд

— Мне в следующий раз прийти в том дорожном платье?

— Если хочешь. Буду только рад, — улыбнулся он.

Дайн опять уселся на подоконник напротив неё и раскурил трубку. Вечер был сиренев и тих. Дымные ароматные кольца плыли по комнате, сизыми призраками таяли под потолком, путались в листве за окном.

— Почти все, кто принимал участие в налёте уже мертвы. Даже шаманы. Это первое, что я сделал, когда записался в сварму. Каждый погибший отмщен. Осталась небольшая кучка организаторов, тех, кто лично не принимал участие и еще десяток ублюдков, кто там был. Но эти птички слишком высоко летают, пока что я не смог добраться до них, — глухо произнес он, и Иэнель замерла, поняв, что это начало его рассказа.

Глава 10

Он помнил почти всех. Но особенно хорошо первых четверых.

Искал их целенаправленно. Для этого переходил из сатра* в сатр, из города в город, менял род занятий, жильё и даже «жён». Тем более, так проще ассимилироваться и подтянуть язык.

На первой своей работе — чистильщика стойл в небольшом доходном доме, он вообще претворялся немым. Боялся, что его акцент раскроют и он провалит дело.

Еще был удивлен, что доходные дома вообще имели место быть у дайнов. Но потом, ему еще многому пришлось удивляться и пересматривать свои взгляды и представления о жизни серых.

Устроиться в речной порт грузчиком особого труда не составило. Днем вкалывал, а ночью слонялся по злачным местам. Позже стал участвовать в кулачных боях. И лишние деньги не мешали, и тренировка, а потом можно было бы сдать экзамен в регулярное войско дайнов — св а рму.

В о ины у дайнов назывались д а ггеры. И почетней ничего не было. Жесткий отбор и внутренняя борьба делали этот род занятий привилегированным. Ходили слухи, что у императора периодически появляются фавориты. Любую должность, даже высшую, можно заработать быстро, не выслуживаясь несколько десятков вёсен, а иметь выдающиеся личные достижения, подсидеть кого-нибудь и вовремя воспользовавшись ситуацией, пробиться на верх.

А тогда, он просто зашел в кабак после работы, выпить дешевой браги и перекусить. Пока ждал у стойки заказ, в помещение ввалилось трое дайнов. Они уселись за последний пустующий стол. Разговаривали громко, из чего Урмэд сделал вывод, что эти даггеры в увольнении.

Украдкой рассмотрел их. Примерно одного роста и комплекции — в сварму отбор был строгий. Двое необычно коротковолосы, а третий с патлами до пояса — благородный, или бастард понял Урмэд.

Через некоторое время к ним присоединился еще один. Дружки встретили его бурно (вероятно долго не виделись) и стали вспоминать былые деньки. Обслужили их бесплатно и на зависть быстро, тогда как Урмэд до сих пор не дождался даже тарелки с кашей. А их стол через нолу* уже был заставлен кувшинами с хмелем и вином, жареными индюшками, колбасой, и прочими закусками. Пока Урмэд ждал, невольно стал прислушиваться, о чем они говорили. А когда понял, что именно они участвовали в «карательной операции», решил испытать судьбу на удачу. Если он справиться с этими четверыми, то возможно и его план удастся, и месть исполнить получится.

Когда заказ подали, решил сесть за дальний конец стола с имперцами, благо тот был длинный, рассчитанный персон на десять, если потесниться.

— Эй, рыло, занято тут — заорал на него тот, кто пришел последним. Даггеры почитают обычных мастеровых и гражданских мужчин не-воинов почти как женщин, а женщины у дайнов практически бесправны.

Урмэд не отреагировал и начал есть, торопливо запивая из кружки. Кабак погрузился в тишину. Мастеровые из соседней кожевенной и другие сотрапезники потянулись к стенам, загораживаясь от будущей драки столами. Ведь всем известно — с даггерами шутки плохи.

— Да он нарывается! — рявкнул тот, кто пришел последним.

Хозяин заведения сгреб оставшуюся посуду со стойки и шмыгнул под стол последним — как капитан на корабле.

Урмэд ел.

Даггеры ошеломленно смотрели на наглеца, не веря своему счастью: какой-то придурок посмел перечить и можно будет о него почесать кулаки.

Когда они окружили его, он допивал полынную брагу и сыто отрыгнув откинулся на спинку стула.

— Ну, чего орешь, я уже доел. Видишь, мест больше нет, сесть было негде. Не за стойкой же? — улыбнулся наглец.

Даггеры переглянулись и сомкнули ряды. Двое по бокам, двое за спиной.

— Сейчас выблюешь то, что съел — осклабился тот, что был повыше, — а потом съешь еще раз.

Они захохотали.

В форме был всего один — тот, кто пришел последим. Легкий доспех, кожа, металл… Этот будет самым трудным противником. Придется выковыривать как устрицу. Остальные в штатском. Но штатское у даггеров редко отличалось от военного. Та же кожа, только меньше металла.

Урмэд не оглядываясь, резко двинул локтем, попав в бедро стоящему слева. Тот крякнул и чуть согнулся. Совсем немного, но это позволило Урмэду схватить его за шею и перекинуть через себя на стол. Всадил кухонный нож ему в живот, провернул. Молниеносно поменял позицию, пригнул голову от посвистевшего над ней меча.

Выдернул меч «опрокинутого», отбил удар справа, вспоров «патлатому» щёку, тут же выдернул нож, всадил еще раз в грудь «опрокинутому». Тот засучил ногами, сметая со стола еду и обращая кувшины в черепки.