Алекс встал между нами, закрывая меня своим телом.

— Что надо?

— Ничего. Слышал, что у тебя неприятности. Решил лично заверить, что я тут ни при чём.

— Служба безопасности во всём разберётся.

Вульфф усмехнулся.

— А когда-то тебе было достаточно одного моего слова.

— Когда-то мы находились по одну сторону баррикад.

Блондин обошёл Алекса.

— Твоя жена? Слышал. Поздравляю. Я Эдвард, Эдик, русский немец. — Он заговорил на родном языке: — Когда-то мы с вашим мужем, сударыня, были очень близки, просто не разлей вода.

— И что же помешало такой крепкой дружбе?

Блондин отошёл на шаг.

— Кто же, сударыня. Думаю, ваш муж сможет поведать вам эту печальную историю. А я провёл в воздухе шестнадцать часов, и единственное, чего хочу, так это промочить горло. — Он вынул из кармана визитку и протянул мне. — Всегда к вашим услугам.

Алекс перехватил кусочек золотистого картона и, смяв его, засунул себе в карман.

— Держись подальше от моей жены, Змей.

— До встречи, Лев!

Блондин направился в зал.

В машине мы молчали. Я видела, что случайная встреча основательно подпортила настроение мужу.

— Хочешь мне что-нибудь рассказать?

— Нет. Не сейчас.

Я решила не приставать с вопросами. Саше требовалось время, чтобы успокоиться.

Утром муж разбудил меня лёгким поцелуем.

— Я в офис. Постараюсь быть пораньше. Ты не скучай. Если захочешь прокатиться по магазинам, скажи Николаю или Егору. Да, от охраны не сбегай и платье не вздумай возвращать в магазин. Оно тебе очень идёт.

Надо же, Егор уже успел наябедничать про платье. Интересно, а про неприятность в салоне он тоже рассказал?

Повалявшись в постели ещё час, я решила одеться и выпить кофе.

Работа в доме уже кипела. Милые близняшки вытирали пыль, из кухни доносились восхитительные ароматы свежей выпечки, а во дворе Воронцов громко отчитывал ребят из службы охраны. Я пошла на запах сдобы.

— Доброе утро!

Повар вздрогнул и чуть не уронил поднос с румяными рогаликами.

— Доброе утро, мадам Анна!

— Жерар?

— Да. Вы запомнили?

Странно, как я могла не запомнить имя повара? Для девичьей памяти я была старовата, а для склероза слишком юна.

— Мне бы кофе. Я могу сама сварить, где взять турку?

Повар посмотрел на меня как на умалишённую.

— Сварить? Что вы! Я мигом всё сделаю. Какой предпочитаете? На песке, по-турецки, со сливками, а возможно, вам понравится французский вариант с мороженым и пышной пенкой?

Я улыбнулась.

— Просто чёрный и очень крепкий.

Жерар тут же достал всё необходимое и приступил к таинству приготовления.

— В следующий раз предупредите девушек, в котором часу вам подать завтрак. Они будут сервировать стол в столовой или поднимут поднос в вашу спальню.

— Ну нет! Во-первых, я не завтракаю, а во-вторых, могу выпить чашку бодрости и на кухне, если не помешаю, конечно.

Повар округлил глаза.

— Не завтракаете? А кому я пёк круассаны?

Я виновато улыбнулась и взяла тёплый рогалик. Выпечка была волшебной, сладкой, сдобной, с запахом ванили и корицы. Мягкий шоколад внутри заставил моё сердце пропустить удар.

— Потрясающе! Ничего вкуснее никогда не ела.

По довольной улыбке Жерара я поняла, что заставила его профессиональное эго сиять от счастья.

Егор явился на запах кофе и, вежливо поздоровавшись, уселся напротив.

— Какие на сегодня планы? Рестораны? Бутики?

Я тяжело вздохнула, перейдя на русский:

— Скажите, за что вы меня так не любите? Видимо, считаете охотницей за деньгами?

Воронцов хищно улыбнулся.

— Жерар! Выйди на пять минут. — Когда дверь за поваром захлопнулась, начальник службы безопасности впился в меня пронзительным взглядом. — А это не так?

— Не так. Я оказалась здесь не по своей воле. И, смею заверить, когда истечёт срок контракта, вернусь домой, не востребовав с господина Мажарова ни единого цента. Более того, я собираюсь погасить свой долг. Не сразу, по частям.

— О каком долге вы говорите?

— А вы не знаете? Мой сын разбил машину Александра Сергеевича. За рулём был Женя. Вот так мы и познакомились.

Воронцов был озадачен. Его уверенность в моей алчности дала трещину.

— Тогда не понимаю, что лично вы выигрываете от контракта?

Что? Я и сама не знала.

— Не могу ответить. Нужно время, чтобы разобраться в себе. Но так или иначе, я собираюсь вернуться в Россию, когда истечёт срок договора.

Егор потягивал кофе и молчал. Я пододвинула к нему блюдо с круассанами.

— У меня есть к вам одна просьба.

Воронцов поднял глаза.

— Больше двадцати лет назад мой отец бросил нас с мамой и обосновался где-то тут, в Нью-Йорке. Всё это время мы не общались. А недавно, после злополучной аварии, я решила позвонить ему и попросить помочь деньгами.

— И что?

— Мой отец умирал. Он сказал, что я даже не успею прилететь повидаться с ним. В общем… Я бы хотела узнать, жив ли он. Поможешь?

— А почему сама не позвонишь? — Егор незаметно перешёл на «ты».

Я пожала плечами.

— Во-первых, мне страшно. А во-вторых, думаю, его новая жена примет меня за охотницу.

— Охотницу?

— За наследством. А мне не нужно это наследство.

— Имя, фамилия. Игорь Данилов?

— Нет. Даниловой я стала по мужу. Игорь Петрович Одинцов.

Воронцов поднял брови.

— Игорь Одинцов? Он твой отец?

— Да. Ты знаешь его?

Егор присвистнул.

— А ты богатая наследница. Игорь был одним из компаньонов Александра Сергеевича. Кстати, твой отец строил верфи.

— Что? Глупости! Когда-то он закончил дорожно-строительный. Но ни одного дня не проработал по специальности. Он был идейным руководителем, а не узким специалистом. Наверное, ты перепутал.

Воронцов достал телефон и, провозившись с минуту, показал фото из Интернета.

— Он?

Я взяла сотовый и поднесла экран ближе к глазам. На меня смотрел седой, немного полноватый мужчина с печальными глазами. Да, столько времени прошло, но это был он, мой сбежавший родитель.