Я кивнула. Сделаю так, как сказал муж. В конце концов, ему виднее.

Несколько часов мы провели в доках и на набережной. Я прошлась по палубам двух готовых яхт, похожих на плавучие дома, заглянула во все помещения и испытала настоящий шок, узнав цену. Одна из этих красавиц отправлялась к арабскому миллионеру. Все пожелания были соблюдены. Отделанная внутри красным деревом и натуральной кожей, она больше походила на музейный экспонат, чем на транспортное средство, рассекающее волны. Меня сопровождал один из замов Алекса, который просил называть его просто Норманом. Взволнованная экскурсией, я не сразу заметила, что мужа нет рядом. Выйдя на палубу и оглядевшись, я увидела Алекса на пирсе в окружении вооружённых людей.

— Боже мой! Тут военная база или какой-то стратегический объект?

Норман взял меня под локоть, помогая спуститься по трапу.

— О, не стоит беспокоиться. Любая верфь является потенциальным объектом для террористов. Охрана не должна расслабляться. Всякое случается. Даже в совершенно благополучных государствах существует опасность…

— Что это там, на башне? — Мне показалось, или я увидела человека, целившегося из ружья прямо в меня?

— Где?

Я отскочила за бочку, стоявшую на пирсе, и тут же что-то просвистело в воздухе, оцарапав идеальный борт великолепной яхты.

— Тревога!

Норман упал на меня, придавив к асфальту массой собственного тела. Я не видела, что происходило вокруг. Проклятая бочка закрывала обзор. Вой сирены, топот, а потом мне стало легче дышать. Норман откатился, и чьи-то сильные руки подняли меня с земли и крепко прижали к себе.

— Аня! С тобой всё в порядке?

Я всхлипнула.

— Это был снайпер? Яхту жалко.

— Что? — Алекс уставился на меня полными страха глазами. — Тебя чуть не убили, а тебе яхту жалко?

Он схватил меня за руку и потянул к офисному зданию. Ладони у меня были содраны в кровь, но я радовалась, что длины платья хватило, чтобы прикрыть разбитую коленку и скрыть порванные колготки.

Затащив меня в кабинет, Алекс по-хозяйски открыл дверь санузла, достал с полки аптечку и принялся обрабатывать мои раны.

— Где болит? Вызвать врача? Ты ничего не сломала?

Я провела по щеке мужа грязным пальцем.

— Ты забыл, что я сама доктор? Уверяю, мои ссадины совершенно неопасны. Достаточно вымыть с мылом руки и коленку.

— Как? Ещё и колено?

Муж приподнял подол платья и завыл.

Мне пришлось смириться. Мужчины любят чувствовать себя нужными и незаменимыми. Поэтому следующие полчаса он героически обрабатывал царапины перекисью, дул на них, просил потерпеть, ругал на чём свет стоит себя за беспечность, меня за наплевательское отношение к собственным увечьям, грозился уволить Нормана, Егора и ещё дюжину человек, имён которых я не знала.

Наконец перебинтовав мои ладони и колено очень профессионально, он отступил на шаг и виновато посмотрел мне в глаза.

— Всё. Ты возвращаешься в Россию. Это не обсуждается. Пока я не улажу все свои дела…

— Ещё чего. — Я едва сдерживала смех. — У нас контракт. Ты не можешь выгнать меня ещё сто шестьдесят дней. Я остаюсь тут, и, будь добр, попроси мистера Воронцова отвезти меня в салон. Не хочу опоздать на ужин.

Глаза Алекса стали медленно вылезать из орбит.

— Ты в своём уме? Какой салон? Какой ужин? Ты хоть понимаешь, что сейчас произошло? Пока не найдут снайпера…

— Снайпера? И что будет после того, как вы его найдёте? Он никогда не сдаст заказчика, а заказчик в это время найдёт другого исполнителя. Давай жить спокойно, без паранойи. Кстати, мне кажется, что на прицеле был Норман. Вот и отошли его в Россию.

Алекс тяжело вздохнул.

— Отчаянная!

— Что есть, то есть. Так ты даёшь мне Егора, или придётся на метро добираться?

Алекс выделил мне в сопровождение троих дюжих молодцев, одним из которых был Воронцов. Несмотря на все мои протесты, ехать в салон мне пришлось, зажатой со всех сторон крепкими мужскими телами. Я не собиралась спорить с мужем прилюдно. Очутившись в чужом курятнике, не стоит кукарекать о своих правах, во всяком случае, в первый день пребывания.

— Это Мэдисон-авеню. Самое сердце Нью-Йорка. Тут находятся лучшие бутики и рестораны. — Егор повернулся на переднем сиденье.

Не могу сказать, что начальник службы безопасности пренебрежительно со мной разговаривал или хамил… Нет. Но вёл он себя как-то напряжённо. Было ясно, что я ему не нравлюсь. Что ж, я не медный пятак, чтобы всем нравиться, и не зелёненький доллар. Мне были понятны его чувства. Егор принял меня за бедную русскую, желавшую подзаработать на фиктивном браке. Именно потому он сделал акцент не на музеи или театры, а на модные бутики и рестораны.

Остановившись у очередного полунебоскрёба, мои охранники огляделись, вышли на улицу и вновь огляделись по сторонам, а потом вытащили меня из машины и, прикрывая с двух сторон, повели по ступеням. Над козырьком огромными золотыми буквами сияла вывеска «ELFANS».

Егор остался в машине, так что источник информации я попыталась найти в своих спутниках.

— Что значит «Элфанс»?

— Кажется, это второе имя мисс Габриэль, хозяйки салона.

— У неё много имён?

Один из парней улыбнулся.

— Два. Такое иногда бывает.

В просторном зале, выполненном в чёрных и золотых тонах, нас уже ждали. Улыбчивая американская куколка указала рукой на дверь с матовым стеклом. Моя стража даже не отреагировала. В то время как один добрый молодец крепко держал меня за локоть, второй обошёл салон, заглянув даже в женскую уборную. Спустя пятнадцать минут мне разрешили войти в комнату, где работали три мастера — женщина и двое мужчин. Точнее, работала только женщина, создавая из вполне милой девушки не то хиппи, не то панка. Зачем это было нужно, я так и не поняла, потому что меня тут же усадили в кресло, потом подняли на ноги, опять усадили, и, отойдя на пару шагов, оба стилиста замерли в глубокомысленной позе, скрестив на груди густо татуированные руки. Я не могла понять, в чём проблема. Либо я была такой страшной и неухоженной, что привести меня в божеский вид просто не представлялось возможным, либо выглядела настолько хорошо, что не хотелось ничего менять. Молчание затянулось, и это раздражало. Я успела рассмотреть просторное помещение, где на каждой стене висели портреты хозяйки. Габриэль улыбалась, то вызывающе, то нежно, то невинно. Двенадцать портретов, двенадцать разных женщин. Неожиданно я поймала себя на мысли, что эта преуспевающая особа мне не нравится. Её можно было назвать красивой, даже очень красивой, но что-то во внешности отталкивало. Возможно, фальшь? Мне надоело сидеть в кресле.

— Я пойду?

Звук моего голоса вывел стилистов из ступора. Они перекинулись парой фраз и быстро выволокли из ниши огромную вешалку на колесиках. Перебрав несколько платьев, мне протянули блестящее, серебристое и очень открытое, чем-то напоминавшее чешую рептилии. Платье мне сразу не понравилось. Я не относилась к числу вульгарных женщин, выставляющих напоказ свои прелести. Но… надо, так надо.