Так, ладно, это сейчас не главное. Главное сейчас – сообщить Лешке, что у меня все в порядке. Я даже боюсь представить его состояние в эту минуту, он ведь слышал грохот.

А кстати, где мой телефон? Куда я могла его забросить? Совершенно ничего не помню!

Пока Хали, бережно обнимая мою подругу, шептал ей на ухо что-то успокаивающее, я похрустела к своей кровати. Осторожно, стараясь не порезаться осколками, перевернула подушку, приподняла простыню. Телефона не было. Присев на корточки, я осмотрела место, где недавно отлеживалась.

Таньский, услышав хруст осколков, обернулась ко мне:

– Что ты делаешь?

– Телефон свой ищу. Меня ведь Лешка спас.

– Как это?

– Я уже засыпала, когда он позвонил. Ему что-то плохое приснилось, вот и набрал меня среди ночи. И во время разговора как раз и рвануло. Если бы я спала, вряд ли все закончилось бы так благополучно, – объясняла я, тщетно пытаясь найти искомое. – Можешь себе представить, что сейчас творится с Лешкой?

– Вы это ищете? – опять порадовал меня хорошим русским Хали и, наклонившись, вытащил из-под трюмо мой телефончик. И как он туда попал?

Я схватила аппаратик. Слава богу, он был невредим, но уже спустя секунду я поняла, что обрадовалась рано. На экранчике, где раньше висел логотип местного оператора сотовой связи, сейчас не было ничего. Только дата, время и индикатор зарядки.

– Не работает, – растерянно посмотрела я на Хали.

– Дайте, я посмотрю, – он взял аппарат, покрутил его, попикал кнопками и вернул мне обратно, – нет связи. Наверное, из-за взрыва. А вам что, очень срочно надо позвонить?

– Да, очень, – вытерла ладонью слезы со щек я. – Мужу. Он волнуется.

– Я понял, – кивнул Хали. – Тогда пойдемте, попробуем позвонить из офиса менеджеров. Надеюсь, стационарная связь работает.

И мы вышли в коридор. Никто не спал, люди суетились, бегали, кричали. Плакали дети. Возле стойки администратора собралась целая толпа отдыхающих, все орали одновременно.

Хали повел нас в сторону служебных помещений. Большинство офисов было закрыто, время ведь было позднее, персонал не обязан сидеть круглосуточно. Но в самом конце коридора мы увидели распахнутую дверь. За столом с совершенно очумелым видом сидел молодой парнишка в униформе менеджера и испуганно смотрел на верещавшие без умолку два телефона. Трубку он не снимал ни с одного, ни с другого. Заметив нас, он вскочил и протестующе замахал руками, но потом, очевидно, узнав Хали, успокоился. Хали подошел к нему и что-то стал объяснять, показывая на меня. Парнишка отрицательно замотал головой и даже повысил голос. Тогда аниматор, опершись руками о стол, навис над щуплым беднягой и внятно произнес несколько слов тоном человека, привыкшего приказывать. Парнишка икнул и замолчал, завороженно глядя на Хали, который, обернувшись, поманил меня рукой:

– Идите, можете позвонить. Код России знаете?

– Да, конечно, – обрадовалась я, бросаясь к телефону. – Спасибо вас огромное.

Номер набирать пришлось несколько раз, потому что вконец обнаглевшие пальцы именно сейчас решили разучивать тарантеллу. Нашли тоже время, идиоты!

Наконец мне удалось справиться с прыгавшими пальцами, и с пятой попытки у меня получилось. Лешка ответил после первого же гудка:

– Алло! Слушаю вас!

– Леш, это я…

– Господи, хомка! – Голос моей издерганной половинки на секунду прервался, а потом Лешку прорвало: – Ты в порядке? Что у вас там произошло? Откуда ты звонишь? Что с твоим телефоном?

– Стоп-стоп, подожди! – взмолилась я. – Не так быстро, пожалуйста!

– Ох, зайцерыб, – вздохнул муж, – похоже, дела у вас там действительно серьезные, если ты такая вежливая стала.

– Это с перепугу, ты угадал. – Губы растянулись в счастливой улыбке. Я дозвонилась, теперь все будет хорошо.

Пока я рассказывала Лешке о кошмаре, который только что посетил нас с визитом, Хали заговорил с менеджером. Тот, захлебываясь, начал с жаром что-то описывать. А Таньский просто стояла, прижавшись к своему счастью, и умиротворенно улыбалась.

Клятвенно пообещав мужу связаться с ним, как только представится возможность, я положила трубку.

– Ну что, – повернулась я к ребятам, – теперь куда? И кстати, что там рассказал этот юноша?

– Куда – сейчас придумаем. – Хали нежно прикоснулся к раненой руке Таньского. – Тания, как твоя рука? Может, к врачу еще раз пойдем?

– Тания? – подняла брови я.

– А разве нет? – Да, по части управления бровями мне с Хали соревноваться не имеет смысла.

– Ну, в общем, похоже, – милостиво кивнула я.

– Душевно рад, – приложив руку к груди, с совершенно невозмутимым видом наклонил голову аниматор.

– Э, батенька, да мы с вами из одного серпентария! – рассмеялась я.

– Всенепременнейше, и не соблаговолите ли, сударыня, вкусить от щедрот! – торжественно изрек Хали и, выдохнув, пожаловался: – Русский язык давался мне труднее остальных. Но зато и знаю я его лучше остальных!

– А остальных – это сколько?

Но ответить Хали не успел. В коридоре раздался громкий топот. Мы повернулись к выходу, и в этот момент в офис ворвались полицейские. Старший офицер, увидев Хали, торжествующе оскалился и что-то пролаял. Трое подчиненных налетели на не успевшего среагировать аниматора, завернули ему руки за спину и ловко защелкнули наручники. А потом поволокли к выходу. Таньский раненой птицей бросилась было следом, но офицер небрежным тычком отшвырнул ее в сторону.

Дверь захлопнулась.

– Что это? – растерянно улыбаясь, дрожащим голосом проговорила Таньский. – Почему? За что? Неужели они узнали… – и, словно опомнившись, конец фразы на волю не выпустила, а так и осталась сидеть на полу, глядя на закрытую дверь.

– Вставай, – потянула я ее за руку. Расспрашивать, что к чему, желания не было никакого, уж очень оживленно-любопытной стала физиономия местного менеджера. – Пойдем отсюда.

– Куда? Зачем? – послушно поднялась и двинулась следом подруга. Вопросы она, похоже, задавала чисто автоматически, не ожидая ответа.

И, к огромному сожалению любителя бесплатных спектаклей, мы вышли из офиса.

В отеле по-прежнему царила неразбериха. Толстая, противная, лохматая бабища в рваной одежде, эта неразбериха, напялив на голову царскую корону из осколков стекла, таскалась по окрестностям и зорко следила за тем, чтобы никто не посмел успокоиться и рассуждать здраво. Еще чего, иначе ей опять придется убираться вон, в канализацию, и оттуда вместе с соседями, крысами, завистливо наблюдать за размеренной, удобной и красивой жизнью людей. Обидно и противно. Но сейчас, пока власть неразберихи была сильна, она наслаждалась отчаянием, болью, страхом и паникой.