И затем они затерялись в ночи, совсем как юные любовники. Не было никаких обязательств, никакой ответственности… Только взаимное желание разделить удовольствие. Она ведь не обязана была быть здесь с ним. Хотя хотела этого, как не хотела ничего другого.

И казалось, это длилось целую вечность, пока поцелуй не изменился, перестав быть невинным. Со стоном, который родился в глубине его груди, Джеймс завладел ее губами, язык проник внутрь ее рта, разжигая пламя вожделения.

Роуз лежала на спине, Джеймс на боку, удерживая вес тела на одном локте, и их поцелуи все длились и длились. Когда их языки переплелись, его теплые пальцы оставили ее шею, лаская ключицы. Она ощутила вздох облегчениями, мягкая шерсть его сюртука отодвинулась в сторону. Она задрожала и прогнулась в спине, когда он положил руку на ее грудь. Большой палец дразнил сосок, посылая нетерпение вниз, в самую сердцевину ее женственности. Не прерывая поцелуя, Роуз потянулась, пока ее пальцы не нащупали обтянутые материей мелкие пуговицы на его жилете. Через минуту-другую она расстегнула их и взялась за застежку на брюках. Вытащив рубашку, проникла под нее и затрепетала, почувствовав обнаженную кожу. Она была такая горячая, что почти обжигала ее ладонь. Ее руки гладили твердые складки его живота, мощные мускулы перекатывались под ее пальцами.

Она упивалась его поцелуями, чувствуя прерывистое горячее дыхание на своей щеке, его мужской запах, смешанный с острым запахом пота… Наслаждаясь тем, что она наконец может прикоснуться к его обнаженной коже, она пропустила момент, когда он высоко поднял ее юбки, и его рука начала подниматься от ее колена, прокладывая тропинку к определенной цели… Когда он прикоснулся, к развилке ее бедер, она не смогла сдержать стон и прижалась к нему, желая большего. Он дотронулся до ее плоти, влажной от возбуждения. Ахнув, она опустила руку ниже, проникая в открытую ширинку его брюк.

Он уронил голову ей на шею, прерывая поцелуй.

— О Боже, Роуз… Да! Прикоснись ко мне…

Грубое, неприкрытое желание в его мольбе превратилось в глубокий стон, когда она обхватила пальцами его мощный жезл, стараясь высвободить его из плена брюк. Дрожь сотрясала его тело. Его горячие губы касались пульсирующей жилки на ее шее, дневная щетина дразнила нежную кожу, его бедра нетерпеливо подгоняли ее, пока она изучала каждый дюйм его мужского достоинства. Она задрожала, представив, как он войдет в нее. Возьмет ее. Будет обладать ею. Сделает ее своей.

Страсть все сильнее охватывала обоих, поднимаясь до запредельного уровня. Его рука лежала между ее ног, пальцы ласкали влажные лепестки, приближая оргазм. Затем с протяжным стоном он приподнялся, нависая над ней, и теперь его руки упирались в ее плечи. Юбки, поднятые до талии, открывали ее наготу, она обхватила его бедра ногами, приглашая и отдаваясь. Оставив его жезл, она обняла его руками пониже спины, скользнула под ремень брюк и теперь сжимала его крепкие, мускулистые ягодицы.

Он снова завладел ее губами, и она ответила на его поцелуй, все больше и больше подпадая под магнетизм его обаяния. Единственная мысль, которая занимала ее сейчас, — это отдаться ему полностью… Но когда тупая головка его члена уперлась в ее плоть, другая мысль пронзила ее.

Она увернулась от поцелуя, отталкивая его. Приподнявшись над ней, он сразу остановился. Она задыхалась, безуспешно стараясь восстановить дыхание. Каждая клеточка ее тела пульсировала от желания. Она хотела его отчаянно… не считаясь ни с чем. Хотела быть с ним здесь и сейчас, под луной, висевшей высоко в темном небе, слыша мягкое журчание Серпентайна, окружавшее их. Но трезвая мысль ударила в голову. Риск слишком велик.

— Прости, Джеймс. Мы не можем…

— Что?

Даже в темноте она видела растерянность на его лице.

— Не здесь по крайней мере. Я хочу тебя. — Она гладила его щеку, заставляя поверить ей. — Хочу! Отчаянно! Но до того как мы вышли из дома, я не позаботилась о…

Ее щеки вспыхнули не только от желания. От смущения. Почему ей так трудно объяснить это ему?

— Прости. Я должна была знать, что ты захочешь…

Почему это не пришло ей в голову там? Она должна была предвидеть подобный ход событий. Ясно, что он не хотел заниматься этим в ее спальне, и после прошлой ночи прийти сюда было вполне логично. Ей следовало знать, что он захочет быть с ней на своих условиях. Но она была так поглощена его неожиданным предложением отправиться на прогулку, что не подумала извиниться и на какой-то момент исчезнуть за ширмой, чтобы обезопасить себя ватным тампоном, прежде чем они уйдут из дома. И Роуз очень сомневалась, что у него в кармане есть презерватив. Если бы был, тогда бы он воспользовался им, и она не оказалась бы сейчас в таком неловком положении.

— Мы можем вернуться назад, если… Или я могу…

Она опустила руку с его плеча.

Он резко покачал головой, схватив ее руку, прежде чем она коснулась раскрытой ширинки его брюк.

— Ты говоришь о мерах предосторожности?

— Да, — ответила она, смирившись с требованием.

Такой мужчина, как Джеймс, должен быть с женщиной, которая любит его, которая воспользуется возможностью родить ему сына. А не с такой, как она.

— Я не хочу возвращаться в тот дом. Я хочу быть с тобой здесь, подальше от Керзон-стрит. — Он помолчал. — Ты доверяешь мне?

Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Не так уж трудно было сказать, «да». Но Роуз сдержалась. Годы научили ее, что доверие не дается так уж легко.

— Я сумею остановиться… Даю слово. — Его дыхание овеяло ее щеку. — Если ты согласилась пойти со мной сюда, значит, ты доверяешь мне. Доверься мне и в этом. Прошу, пожалуйста!

Это был риск, на который она никогда бы не пошла. И никакая причина не заставила бы ее изменить решение. Но… с ним это не было риском. Ее взгляд прошелся по его лицу. Сильное, неприкрытое желание в соединении с уверенностью. Он не требовал. Он просил. Роуз знала в глубине души, что он не потребует от нее чего-то, что она не хотела бы дать. Если она откажет ему, он не станет давить на нее, а просто подчинится ее желанию. Джентльмен до мозга костей.

Ее ресницы дрогнули, и она кивнула.

— Спасибо.

Слова окружили ее, больше похожие на дыхание, чем на звук. И пришло облегчение, ясное, как ночное небо.

Его рот нашел ее губы, и страсть зажглась, обволакивая ее снова. Она выгнулась, прижимаясь к нему, желая его, отдавая ему каждый дюйм своего тела…

Медленно, очень медленно Джеймс продвигался вперед, стараясь доставить ей максимум удовольствия. Войдя полностью, он остановился. Дрожь пронзила его сильное тело.

— Роуз, ты… само совершенство.

От благоговейного трепета в его голосе дыхание остановилось у нее в груди. И он скользнул в ее глубину.

Его рот был на ее губах, на ее щеке, шее, самые красивые слова касались ее слуха, пока он ласкал ее медленным, целенаправленным проникновением. Никогда и жизни она не ощущала столь сильного удовольствия, хотя и чувствовала то усилие, которое он применял, чтобы сдержать себя. Оно чувствовалось и в его напряженных бицепсах под ее ладонями, и в хрипах и стонах, исходивших из его груди.