– Вот такая вот история, – вынимая из ноутбука последний диск, объявил Николай. – Обычный диск, но с небольшим секретиком. Если ты его вставишь в магнитолу или проигрыватель, ничего, кроме музыки, не услышишь. А на компьютере вылезает второе дно…

– А как это… Я не понимаю.

– Ты технологию имеешь в виду? Так ничего сложного, элементарно для специалиста. А тут и не особо умный кто-то работал. Зашифровали так примитивно, что я за пять минут подобрал код. Дилетанты.

– И стоило так заморачиваться ради каких-то накладных, – вздохнула я.

– Ждала чего-то другого? – с улыбкой посмотрел на мое разочарованное лицо Коля. – Шпионских донесений и схемы конструкций самолетов будущего? А может, список резидентов американской разведки в Европе?

– Не смешно, – расстроенно буркнула я. – Похоже, эти диски и правда имеют ценность только для того, кто их посеял… А мы снова в самом настоящем тупике.

– Считаешь, что за бухгалтерскую отчетность никто убивать не пойдет? – усмехнулся Николай.

– А ты думаешь, что… – живо ухватилась я за его слова.

– Да ничего я не думаю, – с досадой отмахнулся он. – Посмотри, диски явно не лицензионные, левые, что называется. Может, кто-то просто решил сэкономить и записал музыку на уже использованных дисках, ставших ненужными. Непонятное, конечно, всегда настораживает, а уж в данной ситуации и подавно… Не будем пока делать окончательных выводов. Знать, что эти люди ищут, конечно, было бы совсем не лишним, но для нас с тобой, в принципе, не это самое главное. Нам нужно найти того, кто ищет…

– Ты меня совсем запутал. – Я потерла ладонями виски. – Я уже совсем соображать перестала, что нам нужно… Мне плевать на то, кто и что ищет… Мне дела до этого нет. Сейчас меня интересует только один вопрос – кто убил Таню. Мне даже все равно за что. Я хочу знать, кто это сделал.

– Но тебе же сказали, что ее муж признался в убийстве, – с легким удивлением посмотрел на меня Николай. – Что еще ты хочешь знать?

– Я не уверена, что это сделал Володя. Вернее, даже наоборот. Я уверена, что он этого не делал.

– Но тогда зачем признался?

– Признание штука такая, что с ней поспорить сложно… Но если человек в состоянии нервного шока твердит, что он виновен в смерти жены, это еще не означает, что он ее убил. Всю его душу заполняет чувство горя и чувство вины…

– В чем? Если убийца не он, то в чем может быть его вина?

– Да в чем угодно… Он оставил ее одну. Заставил ее встречаться с кем попало. Не смог ее защитить… Да в том, наконец, что он жив остался, а ее больше нет… Ты же должен понять. В первые моменты после утраты близкого человека нас прежде всего мучает сожаление о том, что мы могли бы, но не успели для него сделать, что не успели сказать, что обидели незаслуженно, а попросить прощения все как-то было недосуг… Мы локти кусать готовы, но поправить уже ничего нельзя… Тосковать и скучать мы начинаем намного позже. А первое чувство, которое обрушивается на нас в момент страшного известия, – это как раз ощущение вины.

– Возможно, ты и права… – задумчиво потер мочку уха мой квартирант. – Если бы я не знал, что ты проводница, то подумал бы, что ты, по крайней мере, психолог…

– Всем нам однажды приходится становиться психологами… – проворчала я.

– Но не у всех получается. – Николай еще раз внимательно глянул на меня и спросил: – Значит, ты твердо уверена, что Владимир убить не мог?

– Убить может каждый человек, – слегка поморщилась я. – Но этого убийства Володя совершить не мог.

– Почему?

– Ну, я же психолог, сам говорил, – усмехнулась я.

– Так и объясни, раз психолог, – серьезно попросил Николай. – Мне интересен твой взгляд на эту проблему.

– Правда? Но ведь это всего лишь взгляд простой проводницы. – Он промолчал. – Понимаешь, убийство – это такая штука, от которой никто из нас не застрахован. Ни ты, ни я. Убить человека ведь очень просто. Ткни ему пальцем в глаз, и все… Или спящему горло перережь… Что в этом сложного?

– Но сделать это не каждый сможет… – закуривая, хмуро заметил Николай.

– В том-то и дело. В нормальном состоянии этого не может сделать никто. Ну, я не беру в расчет всякие психические отклонения. О них разговор особый… Но каждый человек может быть поставлен в такую ситуацию, когда он должен будет убить. Или даже захочет убить. У каждого этот порог свой. Индивидуальный. Одна девушка не смогла стерпеть обиду от того, что ее публично ударили по лицу. Просто ударили и все, слегка. Она за это облила обидчика серной кислотой. А другая десять лет терпеливо сносила побои и издевательства мужа. Залечивала синяки, но ни разу не смогла поднять на него в ответ руку, хотя он, избив ее, валился спать мертвецки пьяным и становился перед ней совершенно беззащитным. Но и она все же убила его. В тот момент, когда он первый раз начал избивать ее ребенка… Мужчины более импульсивны, хоть и считается, что все как раз наоборот… Они часто по делу и не по делу размахивают кулаками, хватаются за разные тяжелые предметы… Но только в отношениях между собой. Когда же дело касается женщин, то если мужчина считает для себя возможным ударить ее, то тут уж он предпочитает действовать исключительно голыми руками. Это должно унизить женщину, показать, кто в доме сильный, кто хозяин. Это одна из форм самоутверждения. К ней прибегают тогда, когда больше нечем блеснуть и показать свое превосходство. Поэтому силой обычно пользуются мужчины слабые, плохо зарабатывающие, алкоголики или импотенты… Теперь о Петрове… Убить Таню Владимир, в принципе, мог. Если бы она умерла, ударившись обо что-то, я смогла бы поверить, что муж ее толкнул, она не удержалась и неудачно упала. Допускаю, что он мог ударить ее в ответ на какие-то особо обидные слова или насмешки… В конце концов, он мог ее с кем-нибудь застать. Но специально взять в руку что-то тяжелое и стукнуть по голове… Это совершенно не вписывается в его психологический портрет. По крайней мере, я не могу такого даже представить. И второе. Меня удивило, что он вызвал милицию только на рассвете. А ведь случилось убийство, насколько я понимаю, часов за двенадцать до этого, как минимум… Он что, все это время сидел рядом с трупом? Если уж он так хладнокровно себя повел, то почему просто не ушел? Зачем сознался сразу же?

– А может, она умерла не сразу. Может, он ей помочь пытался?

– Он тогда вызвал бы скорую, – твердо ответила я. – Володя рисковать Танькиной жизнью не стал бы, даже чтобы скрыть свой поступок… Убийца не он. Ты мне веришь? – Я с надеждой посмотрела на Николая.

– Еще бы. Такую лекцию прочитала. Как я могу сомневаться в твоей интуиции?

– Не смейся. Если хочешь, называй это интуицией или любым другим мудреным словом, но я уверена, что права. И теперь Володю нужно спасать. Раз уж я Таню не смогла спасти, так хоть ее мужу попытаюсь помочь. Милиция теперь вряд ли будет всерьез этим делом себе голову забивать. Подозреваемый сознался. Считай, убийство раскрыто. Но я так просто не успокоюсь. Я хочу посмотреть в лицо этому гаду и узнать, во что он оценил Танькину жизнь, на какие весы ее ставил, с чем сравнивал…