Кэрол покачала головой, не глядя на неё.

– Дитя, дитя, где ты бродишь – совсем одна?[6]

Потом, минуту спустя, на Нью-Джерсийском шоссе, Кэрол сказала:

– Я знаю! – И свернула с дороги на крытый гравием участок, и остановилась. – Пойдём со мной.

Они оказались перед освещённой площадкой, на которой горой высились сложенные друг на друга рождественские ёлки. Кэрол велела ей выбрать одну, не слишком большую и не слишком маленькую. Они уложили ёлку на заднее сиденье автомобиля, и Терез села впереди рядом с Кэрол, держа в руках громадную охапку еловых лапок и веток падуба. Терез прижалась к ним лицом и вдохнула тёмно-зелёную остроту их аромата, чистую пряность, в которой был дикий лес и вся изобретательная атрибутика Рождества – ёлочные игрушки, подарки, снег, рождественская музыка, каникулы. С магазином было покончено, и она была рядом с Кэрол. Было ровное урчание двигателя и иголки на еловых ветках, которых она могла касаться пальцами. «Я счастлива, я счастлива», – думала Терез.

– Давай ставить ёлку, – сказала Кэрол, как только они вошли в дом.

Она включила в гостиной радио и сделала им обеим по коктейлю. Радио передавало рождественские песни, гулко били колокола – как в огромной церкви. Кэрол принесла белое ватное покрытие, чтобы уложить как снег вокруг ёлки, а Терез посыпала его сахаром для блеска. Потом она вырезала продолговатого ангела из какой-то золотистой ленты и прицепила его к верхушке ёлки, и сложила гармошкой тонкую бумагу, и вырезала цепочку ангелов, чтобы бусами развесить по ветвям.

– У тебя очень здорово получается, – сказала Кэрол, осматривая ёлку со стороны, от камина. – Бесподобно. Есть всё, кроме подарков.

Подарок для Кэрол лежал на диване рядом с пальто Терез. Однако открытка, которую она к нему сделала, осталась дома, а без неё Терез не хотела вручать подарок. Она посмотрела на ёлку.

– Что ещё нам нужно?

– Ничего. Ты знаешь, который час?

Передачи по радио закончились. Терез увидела каминные часы. Был второй час ночи.

– Уже Рождество, – сказала она.

– Тебе лучше остаться переночевать.

– Хорошо.

– Что ты завтра делаешь?

– Ничего.

Кэрол взяла стоявший на радио бокал с коктейлем.

– Ты не должна встречаться с Ричардом?

Да, она должна была встретиться с Ричардом, в двенадцать дня. Они договорились, что она проведёт день у него дома. Но она могла придумать какую-нибудь отговорку.

– Нет. Я сказала, что, возможно, с ним увижусь. Это неважно.

– Я могу отвезти тебя пораньше.

– А ты завтра занята?

Кэрол допила последний глоток.

– Да, – сказала она.

Терез начала устранять беспорядок, который наделала, – обрезки бумаги, лоскутки ленты. Она терпеть не могла убирать после того, как что-то мастерила.

– Твой друг Ричард, судя по всему, из тех мужчин, которым рядом нужна женщина, чтобы её добиваться. Независимо от того, женится он на ней или нет, – проговорила Кэрол. – Он ведь такой, да?

К чему сейчас говорить о Ричарде, раздражённо подумала Терез. Она чувствовала, что Кэрол симпатизирует Ричарду – в чём виновата могла быть только она сама, – и она ощутила отдалённый укол ревности, острый, как булавка.

– На самом деле у меня это вызывает большее уважение, чем когда мужчина живёт один или воображает, что он один, и в конце концов совершает глупейшие промахи в отношении женщин.

Терез уставила взгляд на пачку сигарет Кэрол на кофейном столике. Ей было абсолютно нечего сказать по теме. Она различала запах духов Кэрол, словно тонкую нить в более сильном благоухании хвои, и ей хотелось пойти за этой нитью и обвить Кэрол руками.

– Это никак не связано с тем, женится ли человек, верно?

– Что? – Терез посмотрела на неё и увидела, что она едва заметно улыбается.

– Хардж – из тех мужчин, что не впускают женщину в свою жизнь. И в то же время твой друг Ричард может так никогда и не жениться. Но удовольствие, которое он испытает от одной только мысли о том, что хочет жениться…

Кэрол оглядела Терез с головы до ног.

– На неправильных девушках, – добавила она. – Ты танцуешь, Терез? Любишь танцевать?

Внезапно Кэрол показалась ей холодной и желчной, и Терез чуть не расплакалась.

– Нет, – ответила она. Не надо было ей вообще ничего говорить о Ричарде, подумала Терез, но теперь уж дело было сделано.

– Ты устала. Пойдём спать.

Кэрол привела её в комнату, куда в воскресенье заходил Хардж, и откинула покрывало на одной из двух односпальных кроватей. Возможно, это комната Харджа, подумала Терез. В ней определённо ничего не указывало на то, что это детская. Она подумала о вещах Ринди, которые Хардж забрал отсюда, и представила, как он сначала переселился сюда из их общей с Кэрол спальни, потом позволил Ринди принести свои пожитки, держал их здесь, отсекая себя и Ринди от Кэрол.

Кэрол положила в изножье кровати пижаму.

– Ну спокойной ночи, – сказала она в дверях. – С Рождеством! Что ты хочешь на Рождество?

Терез вдруг улыбнулась.

– Ничего.

В ту ночь ей снились птицы, длинные, ярко-красные птицы, похожие на фламинго; они проносились, мелькая в чаще чёрного леса, рисуя в воздухе волнообразные траектории, красные дуги, которые изгибались вместе с их криками. Потом её глаза открылись, и она услышала это наяву – тихий свист, изгибающийся, устремляющийся вверх и опять ниспадающий, с дополнительной нотой в конце, а за ним – настоящий и более тонкий птичий щебет. Окно было наполнено ярким серым светом. Свист возобновился прямо под ним, и Терез встала с постели. На подъездной аллее расположился длинный автомобиль с открытым верхом, в нём стояла женщина и свистела. Это было как сон, на который она смотрела из окна, сцена без красок, затуманенная по краям.

И тут она услышала шёпот Кэрол, настолько отчётливый, будто они все трое находились в одной комнате:

– Ты собираешься в постель или только что встала?

Женщина в машине – нога на сиденье – так же тихо ответила:

– И то и другое.

И Терез услышала, как её голос дрогнул на этих словах в подавленном смехе, и женщина тут же ей понравилась.

– Прокатимся? – спросила женщина. Она смотрела вверх, на окно Кэрол, с широкой улыбкой, которую Терез только сейчас разглядела.

– Вот бестолочь, – прошептала Кэрол.

– Ты одна?

– Нет.