– Только сегодня.

Терез готова уже была задать следующий вопрос, как Кэрол сказала:

– Давай поговорим о чём-нибудь другом.

Их обогнала машина, в которой по радио звучала рождественская музыка, и все пели.

А они с Кэрол молчали. Они проехали Йонкерс, и Терез казалось, что всякий шанс дальнейшего разговора с Кэрол она оставила где-то позади на дороге. Неожиданно Кэрол настояла на том, что Терез нужно что-нибудь съесть, так как время уже шло к восьми, поэтому они остановились у маленького придорожного ресторанчика, где продавались бутерброды с жареными моллюсками. Они сели за стойку и заказали бутерброды и кофе, но Кэрол есть не стала. Кэрол задавала вопросы о Ричарде, не озабоченно, как в воскресенье, а как будто ради того, чтобы не дать Терез дальше расспрашивать о ней самой. Вопросы были личные, при этом Терез отвечала на них механически и безлично. Тихий голос Кэрол всё звучал и звучал, гораздо тише, чем голос буфетчика, разговаривавшего с кем-то в трёх метрах от них.

– Ты с ним спишь?

– Спала. Пару-тройку раз. – Терез рассказала ей об этих разах, первом и трёх последующих. Она говорила без смущения. Никогда ещё не казалось ей это настолько заурядным и неважным. Она чувствовала, что Кэрол может себе представить те ночи поминутно. Она ощущала на себе беспристрастный, оценивающий взгляд Кэрол и знала: сейчас Кэрол скажет, что она вовсе не производит впечатления холодной или, может быть, лишённой эмоций. Но Кэрол молчала, и Терез от неловкости уставилась на список песен на стоявшем перед ней маленьком музыкальном автомате. Она вспомнила, как кто-то ей однажды сказал, что у неё страстный рот, не могла вспомнить кто.

– Иногда это требует времени, – сказала Кэрол. – Ты не сторонница вторых шансов?

– Но… зачем? Приятного в этом ничего нет. И я в него не влюблена.

– А ты не думаешь, что могла бы влюбиться, если бы тебе удалось разрешить эту проблему?

– Это таким вот образом влюбляются?

Кэрол подняла взгляд на висевшую за стойкой на стене оленью голову.

– Нет, – сказала она с улыбкой. – Что тебе нравится в Ричарде?

– Ну, в нём есть… – Но она не была уверена, искренность ли это на самом деле. Она чувствовала, что он неискренен в своём стремлении стать художником. – Мне нравится его отношение… больше, чем большинства мужчин. Он и правда обращается со мной, как с человеком, а не просто девушкой, с которой можно себе что-то позволить или не позволить. И мне нравится его семья… тот факт, что у него есть семья.

– Семьи много у кого есть.

Терез предприняла ещё одну попытку:

– Он умеет быть гибким. Он меняется. Он не такой, как большинство мужчин, к которым можно прилепить ярлык – доктор или… или страховой агент.

– Мне кажется, ты знаешь его лучше, чем я знала Харджа после долгих месяцев семейной жизни. Во всяком случае, ты не повторишь моей ошибки, выйдя замуж только потому, что так принято в твоём кругу среди двадцатилетних.

– Ты хочешь сказать, что не была влюблена?

– Нет, была, очень даже. И Хардж тоже. И он был из тех мужчин, что за неделю могут упаковать твою жизнь и положить себе в карман. А ты когда-нибудь была влюблена, Терез?

Она помедлила, пока слово – ниоткуда, фальшивое, виноватое – не разомкнуло ей губы:

– Нет.

– Но хотела бы. – Кэрол улыбалась.

– А Хардж и сейчас ещё в тебя влюблён?

Кэрол нетерпеливо опустила взгляд на колени, и возможно, подумала Терез, она шокирована её прямолинейностью, но когда Кэрол заговорила, голос её звучал так же, как и прежде:

– Даже мне это неизвестно. В некотором роде, относительно чувств он тот же, что был всегда. Просто сейчас я вижу его по-настоящему. Он говорил, что я первая на свете женщина, в которую он влюблён. Я полагаю, так оно и есть, но думаю, что влюблён он в меня был – в обычном смысле слова – не дольше нескольких месяцев. Он больше никем не интересовался, это правда. Может быть, как раз более по-человечески было бы, если бы интересовался. Это я могла бы понять и простить.

– А к Ринди он хорошо относится?

– Надышаться не может. – Кэрол взглянула на неё с улыбкой. – Если он в кого и влюблён, так это в Ринди.

– А что это за имя?

– Неринда. Имя дал ей Хардж. Он хотел сына, но мне кажется, ему даже приятнее, что у него дочь. Я хотела девочку. Я хотела двоих или троих детей.

– А… Хардж не захотел?

– Я не захотела. – Она снова посмотрела на Терез. – Это подходящая тема для разговора в сочельник?

Кэрол потянулась за сигаретой, Терез предложила ей «Филип Моррис», и она взяла.

– Мне хочется всё о тебе знать, – сказала Терез.

– Я не хотела больше детей, потому что чувствовала, что наш брак в любом случае движется к краху, даже при наличии Ринди. Так ты хочешь влюбиться? Наверное, скоро влюбишься, и если это случится, наслаждайся, потом будет труднее.

– Любить кого-то?

– Влюбиться. Или даже иметь желание заниматься любовью. Я думаю, сексуальное влечение циркулирует в нас более вяло, чем нам всем хочется верить, особенно мужчинам. Первые приключения – это всего лишь, как правило, удовлетворение любопытства, а после человек всё повторяет и повторяет одни и те же действия в попытках найти… кого?

– Кого? – спросила Терез.

– А есть ли для этого слово? Друга, компаньона или, может быть, просто того, с кем можно делиться. Что толку в словах? То есть, по-моему, люди часто пытаются обрести через секс то, что гораздо проще обрести другими путями.

То, что Кэрол сказала о любопытстве, – правда, Терез это знала.

– Какими другими? – спросила она.

Кэрол смерила её взглядом.

– Я думаю, каждый должен это выяснить сам. Интересно, можно ли здесь выпить чего-нибудь крепкого.

Но в ресторане подавали только пиво и вино, поэтому они ушли. На обратном пути в Нью-Йорк Кэрол так нигде и не остановилась выпить. Она спросила Терез, куда той хочется – домой или на некоторое время заехать к ней. Терез ответила – к Кэрол. Она вспомнила, что Келли звали её сегодня вечером к себе на вечеринку с вином и фруктовым кексом и она обещала заскочить, но сейчас подумала, что они обойдутся и без неё.

– Достаётся же тебе со мной, – вдруг сказала Кэрол. – Воскресенье, теперь это… Плохой из меня сегодня компаньон. Чем бы ты хотела заняться? Хочешь, поедем в Ньюарк, в ресторан – у них там сейчас огни и рождественская музыка. Это не ночной клуб. Мы там сможем и поужинать прилично.

– Ради меня точно никуда не надо ехать.

– Ты весь день провела в этом дрянном магазине, и мы совсем ничего не сделали, чтобы отпраздновать твоё освобождение.

– Мне просто нравится быть здесь с тобой. – И, уловив разъясняющую нотку в своём голосе, Терез улыбнулась.