– Я не знаю, и вообще меня это не интересует.

Антон всегда плохо ладил с папой. Потому что слишком походил на него, так объясняла это мама. С другой стороны, из всех возможных объяснений это было самое простое.

– Что, если он вообще больше никогда не появится? – спросил брата Кристиан.

– Конечно, не появится, – ответил Антон. – В моей комнате – точно.

* * *

– Может, так оно и лучше, чем жить вместе и браниться каждый день, – рассуждал теперь его новый друг.

Был ранний вечер, они сидели на скамейке близ спортивной площадки в Хагсэтре. Стояла осень, и трава под их ногами промерзла. Бегуны нареза`ли круги в холодном свете прожекторов. Когда кто-нибудь из мальчиков начинал говорить, вокруг его рта клубилось облачко белого пара.

Кристиан и сам здесь бегал. Все началось несколько лет назад, он уже не помнил с чего. На дорожке он как будто становился чище, и с каждым кругом из тела выходило то, что так мешало ему жить.

– Они могли ужиться, – ответил он. – Ему нужно было только остаться и приложить немного усилий.

– Этого никто не знает, – отозвался Микаэль.

– Это так, – согласился Кристиан, – однако они ссорились и раньше, но в конечном итоге всегда находили общий язык.

Обоим было по пятнадцать лет. Оба полагали, что уже познали в этой жизни самое главное, хотя на самом деле не понимали ничего.

Они пили водку, купленную Микаэлем по дешевке в Салеме, когда Кристиан не обнаружил в кармане брюк своего бумажника. Поначалу он решил, что уронил его спьяну. Озирался в темноте, но ничего похожего на его бумажник поблизости не наблюдалось.

– Ты оставил его дома, – сказал Микаэль, прикладываясь к горлышку бутылки. – Я не видел у тебя его сегодня.

Их обоих так и раскачивало из стороны в сторону. Кристиану требовалось время, чтобы сфокусировать взгляд. Микаэль сполз со скамьи и пошел помочиться за будкой у длинной стороны беговой дорожки. Его мотало – точно огородное пугало на ветру. Он падал, смеялся, и Кристиан хохотал вместе с ним. И в этот момент он увидел, как из кармана куртки Микаэля выпал бумажник. Кристиан вгляделся, прищурился, в то время как его друг пытался подняться.

– Какого черта…

Он наклонился за бумажником. Осмотрел его со всех сторон, открыл – точно, его!

– Что это? – поднял глаза на Микаэля.

– Твой кошелек.

– Но ты же говорил…

Трехсот крон не хватало.

– Где деньги?

– Понятия не имею.

– Зачем ты взял мой бумажник?

Микаэль раскачивался из стороны в сторону и хохотал как ни в чем не бывало:

– Я решил придержать его у себя, когда тебя начала одолевать паранойя.

Кристиан не верил. Что-то настораживало его в тоне Микаэля.

– Чертов социальщик… – пыхтел он. – Сейчас же верни мне мои деньги.

Спустя несколько секунд Кристиан лежал на спине рядом со скамьей и хрипел, сплевывая кровь:

– Какого черта…

Ему удалось подняться – с усилием, опираясь на скамью. И после этого он еще нашел в себе силы схватить Микаэля за грудки и завернуть ему за спину правую руку.

Эти несколько секунд растянулись в вечность.

Они с Микаэлем катались под скамьей и колотили друг друга по чему попало.

Кристиан разбил лучшему другу бровь. У него самого что-то хрустнуло в носу, а один зуб едва держался.

– Как ты мог украсть бумажник у друга? – хрипел он.

– А как ты мог обозвать меня социальщиком? Ты видел социальщиков в школе? Не сравнивай меня с ними!

– Я и не сравнивал.

– Закрой пасть.

В травмпункте мальчики рассказали, что на них напали эмигранты. Оба независимо друг от друга сочинили одну и ту же легенду, даже сговариваться не пришлось.

Раны были продезинфицированы, залеплены, зашиты.

Об инциденте было заявлено в полицию, но расследование заглохло, чего и следовало ожидать.

Из травмпункта возвращались молча. Микаэль протянул в темноте руку: в ней были зажаты три чертовы сотни.

* * *

– Когда подойдут остальные? – спрашивает Кристиан.

– Через час примерно. Проведем встречу, разработаем стратегию и разойдемся… Вот Юнатан уже едет, – добавляет Микаэль, глядя на дисплей мобильника.

Юнатан. Бедняга подсел на амфетамин прошлым летом, и они взяли его в оборот. Юнатан, который ничего не знает. Или все-таки о чем-то догадывается?

На экране новости. В студии рядом с диктором – лидер «Шведских демократов».

– Какого черта… – возмущается Микаэль. – Выключи.

– Ты не хочешь послушать?

– Мне совсем не интересно, что там верещит эта свинья.

Кристиан поднимает пульт. Экран гаснет.

* * *

Стокгольм. Поглядеть сверху летом – буйство зелени, кое-где прерываемое сверкающими водными вкраплениями, блоками высотных домов да огороженными виллами. Люди забыли, насколько хрупко их существование посреди этого бушующего моря. Не так-то много времени прошло с тех пор, как здесь прошлась последняя буря. Вспоминая об этом, невольно поражаешься людскому легкомыслию.

– Вы так не думаете? – слышу я голос таксиста.

Мы петляем по улицам Кунгсхольмена, в нескольких километрах от двора в Васастане, где кто-то всадил нож в спину Томаса Хебера. Вечереет. На город опускаются сумерки. If you’ve got no place to go, let it snow, let it snow, let it snow[26], – мурлычет радио. Перед нами громоздятся корпуса клиники Святого Георгия.

– Вы что-то сказали? – спрашиваю я таксиста.

Тот беззвучно вздыхает:

– Нет, ничего…

Машина останавливается на кольце. Я расплачиваюсь наличными и выхожу на холод. Спрашиваю себя, успел ли пожелать водителю удачного вечера. Он ждет, когда дверца захлопнется, и уезжает, не сказав ни слова. Я провожаю взглядом удаляющиеся красные огоньки, достаю сигарету.

Неподалеку паркуется еще один автомобиль. Разворачивается на кольце. Мотор замолкает, фары гаснут. Я роняю сигарету в снег.

* * *

В комнате для посетителей прохладно, меблировка самая скромная. Это место – маленький ад, и попавший сюда чувствует на себе взгляд бездны, грозящей его поглотить.

Здесь содержится известный физик после неудачной попытки лишить жизни сожительницу. Женщина развлекалась с его ближайшим товарищем и коллегой, пока бедняга коротал ночи в лаборатории Высшей технической школы. Однажды физик явился домой раньше обычного и застал их обоих в одной постели. Этот коллега был ему соперником не только в любви: оба придерживались альтернативных теорий относительно устройства Вселенной.