По крайней мере, в этом мире.

Следователь Румекс Джерид сидел за своим столом и чувствовал себя жертвой. Он уже пострадал от первых снежков, брошенных в него озорниками с Гата-Гамаль. Эта улица, центральная в районе Кайхо, словно плодила мелких негодников, но о переезде нечего было и думать: какой смысл, ведь они все равно не оставят его в покое. Погода в последние дни стояла слякотная, так что где эти наглецы взяли столько плотного снега, он и представить себе не мог. В общем, мальчишки подняли Джерида с постели слишком рано. Выходя утром из дому, он видел их головы, торчащие поверх стены, заметил враждебность в их глазах, слышал их свист, уличные словечки, которыми они перебрасывались друг с другом, и обращенные к нему выкрики: «Эй, Джер-рид, береги спину, слышь?» – и насмешки: «Эй, Джер-рид, а где твоя бабенка? Может, тебе составить компанию? Мы тебя лю-у-убим, Джер-рид!»

Что с ними поделаешь? Можно было бы взять и арестовать их родителей, если бы они у них были, но сами мальчишки тут же растворились бы в лабиринте узких переулков, и ищи-свищи.

Джерид был стар. Ему за ними не угнаться. Как не угнаться и за многим другим, происходящим сейчас в Виллджамуре.

Взяв по дороге на работу еженедельный новостной листок, он с ужасом увидел, что об убийстве сенатора уже кричит каждый заголовок. Это значило, что отныне, работая над этим делом, ему придется все время держать Совет в курсе каждого своего шага, чего он никак не хотел.

Справа от него на столе лежала папка, оставленная одним из ночных следователей. В ней содержались подробные отчеты о новых случаях насилия у ворот города и в лагере беженцев. Двое серьезно ранены мечами в голову. Говорили даже о похищении. Обе стороны обвиняли друг друга. А между тем уровень гигиены в лагере беженцев стремительно падал. Активисты праворадикальных группировок Виллджамура устроили манифестации. Они выступали против того, чтобы эти типы перед лицом надвигающегося Оледенения похищали у жителей Виллджамура то, что «по праву принадлежит им». Они были против того, чтобы в город проникала зараза. Ситуация находилась на грани невиданной прежде истерии.

Люди становились все отчаяннее и злее.

Он провел час, переписывая свои вчерашние заметки и запивая их остывшим чаем, который принесла ему Гейл, девушка-администратор. Она была темноволосой и симпатичной, но бесхвостой, да и ее человеческая кожа была слишком нежной, на его вкус.

Джерид снова принялся изучать свои записи. Деламонд Гхуда, сорока трех лет. Женат, бездетен. В Совет был выбран пятнадцать лет назад, с тех пор регулярно переизбирался народным голосованием. Чего бы ни хотели массы, он всегда поддерживал их требования, а они отдавали ему свои голоса. С его помощью были проведены законы о реформе системы образования и налогообложения, он прослужил год на посту казначея Виллджамура, после чего был назначен представителем канцлера по контролю над всеми средствами империи. На этом посту он провел последние четыре года.

Кто же мог так сильно желать его смерти?

В эту минуту в комнату без стука вошел помощник Трист:

–  Следователь, у нас кое-что есть.

Джерид поднял голову, подавляя зевок:

–  Отлично. Выкладывай.

–  По показаниям свидетелей, покойного видели накануне вечером в трактире, где он пил в компании женщины тридцати с лишним лет.

–  Обычное дело, парень.

–  Видели, как они уходили вместе, а она, по слухам, проститутка. На лице у нее приметный шрам. Другой свидетель видел, как они вместе входили в жилой дом недалеко от галереи.

–  Отлично, дожили. Городские советники прибегают к услугам шлюх. Хочешь рассказать об этом его спутнице жизни и товарищам по работе? Голову даю на отсечение, нам прикажут не болтать об этом. Учитывая, что Совету положено являть собой образчик чистоты и честности…

Туя обтерла его полотенцем, которое тут же бросила в корзинку, стоявшую в углу. Парень в конце концов захотел, чтобы она только поработала над ним руками, а ее это как раз устраивало. Сказал, что не хочет обманывать свою партнершу, передумал в последний момент. Он лежал на спине и часто дышал – мужчины такие жалкие, когда кончат.

Выходя из комнаты, она сказала:

–  Я оставлю тебя, одевайся. Просто положи деньги на тумбочку и скажи мне, когда будешь уходить.

Вообще-то, он заплатил ей столько, что хватит теперь на неделю, – четыре сота и десять лордилов, – и она смотрела ему вслед, когда он, в своей нарядной мантии, шел в казначейство. Ее больше не удивляла обыденность клиентов. Все они возвращались к своим семьям, женам, к работе, к мелочной торговле, лелея свой маленький гадкий секрет. Хотя что плохого в том, чем она зарабатывает себе на жизнь, если это никому не вредит? Она ведь не из тех уличных бедняжек, которые ночами не спят, снедаемые виной и стыдом, а мужчины появляются в их жизни и исчезают, точно призраки.

Как же она дошла до такой жизни?

Быть может, причина в том, что она сама превратилась в продукт потребления – «товары и услуги» – и это держит ее в Виллджамуре? Она подозревала, что многие дамы в этом городе находятся в положении не лучшем, чем она. Матери и домохозяйки, с одной стороны, и женщины, которые, как она, могли самостоятельно зарабатывать деньги, – с другой. Ведь до тех пор, пока на женщин будут смотреть с точки зрения возможного обмена денег на услуги, их эмансипация останется неполной. Когда же стало слишком поздно менять что-либо? И сама ли она выбрала для себя такую жизнь, или ее навязали ей другие?

Со вздохом она вернулась к постели, легла, укрылась. Смотрела на свет, льющийся в окно. Слушала звуки людного города. И закрыла глаза.

Джерид постучал, и женщина немедленно открыла. На ней была лишь тоненькая сорочка, не предназначенная для того, чтобы согревать. Рыжие волосы, округлости, которые появляются тут и там от периодических дорогих обедов. Вдоль одной щеки тянулся темно-лиловый рубец, на который Джерид изо всех сил старался не глазеть.

–  Следователь Румекс Джерид, инквизиция Виллджамура. – Он протянул ей свой медальон инквизитора. – А это мой помощник Трист. Мы расследуем убийство Деламонда Гхуды и надеемся, что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов.

–  Деламонд Гхуда? – переспросила она. – О боги… Пожалуйста, входите. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

–  Нет, спасибо, – отказался Джерид.

Трист вытащил блокнот и карандаш.

Женщина принесла два резных деревянных стула и посадила пришедших у окна.

–  Большое спасибо, – поблагодарил Трист, усаживаясь.

–  Впечатляют. – Джерид указал на стулья, но остался стоять. Он решил, что не к чему слишком расслабляться. – Антикварные?

–  Да. Вы тоже коллекционер, следователь?