В комнате восхитительно пахло, запах напоминал ему лосьон из трав, которым пользовалась одна его знакомая девушка. В остальном помещение оказалось довольно простым: ни благоговейно расставленных повсюду реликвий, ни флаконов со странными жидкостями, ни заспиртованных образцов, ни косматых безумцев с горящим взглядом в нем не наблюдалось.

Дартун подался вперед в своем обитом бархатом кресле. Оценивающий взгляд его лишенных возраста глаз внушал беспокойство. К тому же они слишком ярко сияли для такой сумрачной комнаты.

–  Задача интригующая, должен сказать. Но выполнимая.

Между ними повисло неловкое молчание, во время которого Рандур изучал человека напротив. Дартун со своей решительной челюстью и умеренно мускулистым телом был раздражающе красив. Он даже ухитрился найти в этом городе солнце, которое придало здоровый оттенок его коже. Несмотря на седеющие волосы, выглядел он моложаво, и Рандур решил, что ему лет сорок, не больше, хотя мужчина и производил впечатление человека куда более зрелого.

–  Красивый у вас плащ, – нарушил молчание Рандур, думая, что и сам недурно выглядел бы в нем, если немного подогнать по фигуре, конечно. – Очень темный. Что это за цвет?

–  Фулиджин, – ответил Дартун. – Цвет темнее черного.

После новой паузы Рандур решил уточнить:

–  Так как, вы сможете мне помочь?

–  Конечно, – ответил Дартун, всем своим видом выражая удивление столь наивным вопросом. – На это наших талантов вполне хватит. Это одна из тех сфер, в которых я, скажем так, эксперт. Нет, я размышляю лишь о том, чем вы можете быть полезны нам, в свою очередь.

Рандур знал, что на помощь Папус рассчитывать больше не приходится, – она свела его с Дартуном, и на этом все. Договариваться с главным культистом придется самому.

–  Вообще-то, я буду работать в доме императора. Может быть, это поможет?

–  У старого Джохинна? – переспросил Дартун. – Что ж, это, конечно, интересно. И чем вы там будете заниматься?

–  Всем помаленьку. – В голосе Рандура сквозил холодок. Встреча начинала его злить. Выждав момент, он задал неизбежный вопрос: – Какова будет цена?

–  Ага! Вот это, Рандур Эстеву, уже дело!

–  Я думал, что вы, культисты, и так можете получить все, что захотите. Да и к чему вам деньги?

–  Мне нравится, что все думают, будто мы можем все, когда и как захотим. Понимаете ли, наши технологии довольно специфичны. Да и одними реликвиями сыт не будешь, хотя они, конечно, стоят кучу денег. Кроме того, я должен регулярно платить членам моего ордена, иначе они от меня разбегутся. Нет, деньги – вещь полезная. Я думаю, чтобы покрыть расходы на выполнение вашей задачи плюс еще время, которое это займет… Скажем, четыре сотни ямунов будет достаточно?

–  Четыре сотни! – Рандур вскочил, потрясенный. Странно, что подобную просьбу вообще оценивают в деньгах. Так вот, значит, как делаются дела в столице империи? Где же тут справедливость? Он впился взглядом в Дартуна, но понял, что лидер культистов – не тот, с кем можно торговаться.

–  Ну а во что оценили бы жизнь вы, господин Эстеву? – спросил Дартун.

Рандур снова опустился на стул, чувствуя себя несчастным. Четыреста ямунов? Невозможная сумма. Прикинув, что один ямун стоит десять сота, а в каждом из них пятьдесят лордилов, он понял, что на такие деньги можно купить все фермы на Фолке, и еще останется. К тому же оценивать в деньгах жизнь человека казалось ему полной дикостью.

–  Не надо так расстраиваться, – продолжал Дартун. – Вы же будете жить в Балмакаре, где много богатых людей. Уверен, вы придумаете, как сделать так, чтобы часть их средств перекочевала в ваши карманы. Вы красивый юноша и скоро обнаружите, что приятная внешность дает в таких делах большое преимущество.

Рандур даже не обратил внимания на наглость. Его взгляд был устремлен на стол прямо перед ним, на мелкую руническую гравировку по его краю. Он не знал, как долго он так просидел, но, когда он поднял взгляд, Дартун смотрел на него, продолжая ухмыляться.

–  Такие вещи как-нибудь ограничены сроком? – уточнил Рандур. – Предположим, моя мать скончалась вчера, сколько времени пройдет, прежде чем будет слишком поздно… ну, сделать то, что вы можете сделать?

–  Хороший вопрос. Мы все время экспериментируем, потому что прогресс – моя главная цель. Именно этим и занят весь наш орден – поиском эссенции жизни, того, что делает нас – нами. На сегодняшний день нам удалось оживить человека, умершего за два года до того, как он попал к нам в руки, правда его мозг оказался не совсем тем, что прежде. Таковы самые общие итоги наших исследований, Рандур. Мы не торговцы на ирене, пытающиеся сбыть по дешевке гору барахла.

Рандур испытал облегчение. Значит, у него есть время раздобыть четыре сотни ямунов.

–  По рукам? – спросил Дартун.

–  Да, по рукам.

И они обменялись рукопожатием.

–  Позвольте один вопрос? – Дартун скрестил руки на груди. – Какого лешего вам понадобилось проделывать такое с родной матерью?

Рандура затошнило, когда он снова вернулся мыслями к той ночи, к тому единственному поступку, о котором он будет сожалеть всегда. Он должен исправить вред, причиненный его безрассудством и легкомыслием. Он должен доказать самому себе, что достоин своей матери. В конце концов, именно матери производят нас на свет. Они кормят нас, одевают, выказывают к нам всяческую доброту. Они делятся с нами всем, что у них есть. Правда, с его матерью временами бывало непросто, но это не имеет значения. Все, что было важно для Рандура теперь, – это та единственная ночь, когда она нуждалась в нем, а его не оказалось рядом.

Он ее подвел.

–  Итак, – сказал Рандур, не ответив на вопрос, – что… то есть как вы будете это делать?

–  Предоставьте это специалистам, молодой человек. Поверьте, уже не в первый раз ко мне обращаются с просьбой подкорректировать законы мироздания. Я живу в Виллджамуре всю жизнь. Женщины приходят ко мне и просят сделать их красивее, или стройнее, или моложе. Мужчины просят добавить им мужественности. Ко мне обращались проститутки, страдающие от боли во время занятий своим ремеслом, и просили меня сделать так, чтобы их внутренняя мускулатура онемела или чтобы во время работы у них отключалась чувствительность. Даже наркоманы и те ползут ко мне за помощью. Я здесь давно, и видел всякое, и всем всегда говорю одно: покажите мне ваши монеты, а уж я узнаю, как вам помочь.

В стеклянную сферу, установленную в его кабинете, Дартун наблюдал за тем, как уходит молодой человек. Эта сфера была связана с другой, расположенной на фасаде здания и окруженной мозаикой из мрамора так, чтобы казаться украшением; она-то и показывала ему искаженное изображение спины юноши, скользившего прочь по задворкам черно-белого Виллджамура.