Через пару часов показалась река, а это означало, что я ужепочти подъехала к нужному месту. Увидев прохудившуюся крышу Костиного дома, ясбросила газ и припарковала машину недалеко от входа. Покосившись по сторонам,я поняла, что местные жители в количестве четырех душ уже спят. Как иполагается в деревнях, они рано ложатся и рано встают.

Взяв спортивную сумку, я выскочила из машины и решительнонаправилась в дом. Обследовав «дачу» на предмет того, был ли кто здесь в моеотсутствие, я пришла к выводу, что с того самого момента, когда я приехала сюдав последний раз, здесь ни разу не ступала нога человека. Закончив обследование,я зажгла свечу и направилась в амбар, находящийся за домом. Амбар пришелся мнепо душе. Совершенно неприметное, не бросающееся в глаза место, которым уже непользовались тысячу лет и уже вряд ли когда-нибудь воспользуются. Подойдя кскошенной деревянной стене, я отодвинула от нее различный хлам и с интересомпосмотрела на прислонившуюся к стене лопату. Приняв окончательное ибесповоротное решение закопать сумку с деньгами в землю, я схватилась за лопатуи принялась рыть яму. Когда дело было сделано и бесценная сумка опустилась насамое дно, я перевела дыхание и потерла друг о друга затекшие ладони. Перетащивна перекопанное место кучу прогнивших досок, я вышла из амбара и усталопосмотрела на звездное небо.

Ну вот и все. Я никогда не видела никаких денег и не имею кним ни малейшего отношения. Взяв ведро, я направилась к единственной колонке,стоявшей посреди деревни, для того, чтобы умыть изрядно вспотевшее лицо иперепачканные руки. Набрав четверть ведра, я вылила его себе прямо на голову изаметно взбодрилась. Затем вновь набрала воды и вымыла руки.

— Здорово, дочка! Какими судьбами?

От испуга я выронила ведро и чуть было не потеряла дар речи.Рядом со мной стоял дед Герасим и улыбался своей широкой улыбкой, сквозькоторую просматривались полусгнившие и заметно поредевшие зубы.

— Ты, что, дочка, меня, что ли, напугалась?!

— Конечно, напугалась. Тебе что, дед, не спится? Ты чтопо ночам шатаешься? — постаралась прийти я в себя.

Да я уже почти спал. Да только слышу, что на нашу окраинукто-то едет. Мотор у тебя реактивный, а фары такие мощные, что полдеревниосвещают. Ну я, стало быть, поднялся и решил посмотреть, что за гость к нампожаловал. Сама знаешь, что нас тут гостями не балуют. Сюда, почитай, никто ненаведывается. А ты чего в такой поздний час приехала? Случилось чего?

— Ничего не случилось, — я старалась казаться какможно более безразличной и сморщилась от жуткого перегара, который исходил отдеда Герасима. — Послушай, а ты чего так набрался-то?

— Да разве здесь наберешься? Одно слово — самогонка.Анька, а ты мне в прошлый раз бутылку обещала… Неужели забыла? Я ведь, дочка,за этим-то и пришел…

— Ой, дед, прости. Столько дел в городе было, просто изголовы вылетело. Ну, хочешь, я тебе денег дам? Ты сам себе купишь.

— Да, что мне толку-то от твоих денег, — заметнорасстроился дед. — Это там у вас в городе деньги в цене. А тут какой отних прок? Вот если бы ты, так сказать, натуру подогнала. Коньячку или хорошейводочки. А с деньгами мне нужно идти до дороги, ловить попутку и ехать врайцентру. А в райцентре этой только хлеб, сахар, хозяйственное мыло дабормотуха.

— Дед, а ты что, дальше своего райцентра никогда носане высовывал? Ты бы доехал до железнодорожной станции и в ближайший пригородотправился. Там бы и закупился.

— Нет, Анька, я всю жизнь от земли кормлюсь. Не люблю япо городам-то шастать. В городах все продукты — сплошная химия, а у меня всенатуральное. Все со своего огорода, а продукты первой необходимости мне бабкасоседская привозит. Это она у нас большая любительница туда ездить, гдепобольше людей. Я человек дикий И нецивилизованный.

Я взяла брошенное пустое ведро и направилась к своему дому.Дед Герасим поплелся за мной, стараясь не отставать даже на шаг.

— Аня, а ты к нам с ночевкой приехала? Может, выпьемсамогоночки, ты мне расскажет?., что новенького в столице нашей. Как там, стоитБелокаменная?

— Стоит, куда ж ей деваться.

— Так, может, я за самогонкой сбегаю? А хочешь, пошлико мне! У меня закуски полно.

— Нет, дед. Я пить не буду. Я в ночь, конечно же,никуда не поеду, но встану рано. Мне как можно раньше надо в Москву приехать.Работы много.

— В банке, что ли?

— В банке.

— Никуда, Анечка, твой банк не уйдет. Сама понимаешь,что к нам сюда редко кто приезжает. Ты для меня как отдушина, как связь свнешним миром. Ежели не пьешь самогонку, я тебе стаканчик своего домашнеговинца налью. Винцо у меня отменное. Мне его бабка соседская помогаланастаивать.

— Ой, дед. Если я сейчас вина твоего выпью, то как язавтра встану?

— Тебя мой петух разбудит. Он так орет на всю деревню,что у всех уши закладывает. Ты, что, забыла моего горластого петуха?

— Да помню я твоего петуха… Он, что, живой еще? —Живой, а что с ним станется?

— Я думала, что ты его на мясо зарезал. Он у тебя такойжирненький, упитанный.

— Анна, не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы япетуха резал. Он мне, как сын. А разве я смог бы свое дитя убить?

— Кто для тебя петух?

— Сын! — не моргнув глазом, торжественно произнесдед. — Это мой сыночек Петр. Я к нему отношусь с уважением. Правда,иногда, когда он начинает хулиганить и курицей по двору гонять, я могу у негосо злости несколько перьев выщипать. Так сказать, для профилактики.

Я рассмеялась и, поставив ведро у амбара, махнула рукой.

— Ладно, пойдем, дед, выпьем твоего винца. У меня впоследнее время столько всего произошло, что просто голова идет кругом. Можно инемножко расслабиться.

Буквально через пятнадцать минут я уже сидела в доме дедаКрасима за его скромным столом и дегустировала напитки местного приготовления.Дед выложил на стол хлеб, несколько вареных яиц и порезал слегка подсохшейколбасы.

— Ой, дед, а колбасой-то ты где разжился?

— Да это Петровна недавно в городе была. Ты, Анька, наколбасу-то сильно не налегай, лучше попробуй мою клюквенную настойку. Она прямово рту тает.

Я слегка повела носом и сделала довольно приличный глоток.

— Ну как?

— Настойка как настойка. Вкусная. Я смотрю, дед, у тебяцелый погреб. Пей не хочу, а ты все у меня спиртное клянчишь.