сомнений, что она толкнула Леру намеренно. Просто сорвала на ней своё плохое настроение? Не похоже. Пока стою и шокировано пытаюсь найти какое-то объяснение произошедшему, в ординаторскую заходит Ира.

– Ты зачем на людей кидаешься? Девочка в грязь упала, руку ударила – могла и сломать, между прочим, – выговариваю ей спокойно, надеясь услышать объяснение этого странного поступка.

– Очень жаль, что не сломала! Эту шлюху убить мало! – отвечает эмоционально.

Ничего себе… Ира никогда не производи впечатление нежной фиалки, но чтобы такая неприкрытая агрессия… Неожиданно.

– Что так?

– Она моему брату жизнь сломала!

– Безответная любовь?

Внутренне усмехаюсь: неужели собрат по несчастью? Сколько ещё сердец она успела разбить?

– Ну, любила ли она его – не знаю. Полагаю, что нет. Эта тварь вообще вряд ли любить умеет. Брат её – да, очень любил. Встречались они долго, дома о свадьбе поговаривали. А она ему рога наставила! В день получения диплома он застукал её в постели с другим. Конечно, врезал ей пару раз. И то мало, пожалел он её, я бы точно не стала сдерживаться. Так дедуля тут же притащил её к себе в отделение, там справочки состряпали, что он нанёс ей тяжёлые телесные повреждения. Дед денег судье сунул – и посадили брата. Даже хороший адвокат ему не помог, дали по максимуму.

Почему я это всё слушаю? Почему позволяю говорить такие вещи о любимой девушке? И сам не понимаю. Но постепенно приходит ощущение, что пазл складывается. Вспоминаются слова Нины Леонидовны. Они фактически подтверждают то, что говорит Ира. Вот она – та беда, от которой не уберегли Леру дедушка с бабушкой, и тот парень, о котором говорила её мама.

Значит, всё-таки она меня обманула! Сказала, что у неё никого не было, чтобы я не требовал от неё секса. Видимо, она действительно в поиске более подходящего кандидата. Кто я по её меркам? Живущий от зарплаты до зарплаты врач, ещё и мусульманин, который позарился на её имущество.

Больно! Как же чертовски больно! Как я мог не почувствовать фальшь? Лера казалась такой искренней, нежной, влюблённой, что у меня напрочь отключило инстинкт самосохранения.

Стоп, хватит себя жалеть. Нужно возвращаться к статье и работе. Как говорится, я подумаю об этом завтра. Может, даже поговорю с Лерой как-нибудь, когда немного успокоюсь. Интересно посмотреть в её лживые глаза, послушать, как она будет выкручиваться. Лживая дрянь! Ненавижу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Прошло много месяцев с тех пор, как я вернулся в этот город. Всё это время мы часто виделись с мамой, но всегда на нейтральной территории или у меня дома. С Рустамом нас разделяет шесть лет – вроде бы немного, но он ещё студент, а я уже перешагнул последнюю черту взрослой жизни. Ещё он – сынок богатого и успешного папы с соответствующими возможностями, а я – волк-одиночка, обеспечиваю себя сам и едва вписываю бюджет и потребности в заработок. Поэтому точек соприкосновения между нами меньше, чем хотелось бы. Но каким-то чудом нам удаётся наладить приятельские отношения. Сестра сначала отнеслась ко мне подозрительно, но теперь часто звонит мне, когда с ней нужно куда-то сходить или откуда-то забрать.

Неделю назад позвонила мама и плакала в трубку. Отец попал в больницу с сердечным приступом. Накануне он вернулся домой выпивший, хотя обычно не пьёт. Был агрессивен, кричал, что своими руками сломал жизнь родному сыну. А потом заплакал и схватился за сердце.

Ему уже лучше, и сегодня он попросил маму привести меня к нему. Я не могу отказать матери. Да и как бы я ни был зол на него, он всё-таки мой отец. Мамины слова заинтриговали – в глубине души мне очень важно, чтобы отец признал, что был неправ. Когда не послушал меня и не настоял на экспертизе. Когда выгнал из дома без денег и поддержки. Когда запретил маме и брату с сестрой общаться со мной и помогать мне. Когда за долгие годы так и не посчитал нужным хоть раз со мной встретиться и поговорить. В том числе и за тот время, что я живу тут.

Захожу в клинику и ищу палату отца. Толкаю дверь. Отец лежит на кровати, перед ним открыт ноутбук, он что-то читает на нём. Поднимает глаза. Сердце замирает. Папа сдал, я бы сказал, даже постарел, хотя ему не так много лет.

– Здравствуй, отец.

– Здравствуй сын, – папа привстаёт мне навстречу, протягивает мне руку, я жму её.

Злость и обида отпускают. Всё сложилось так, как сложилось. Назад уже ничего не отыграть.

– Я не буду спрашивать, как ты. В общих чертах мне известно. Мама с Рустамом рассказывают, да и я по своим каналам пробиваю, уж прости. Хочу сказать, что горжусь тобой, сын.

Неожиданно. Интересно, какова цель нашего разговора?

– Я хочу попросить у тебя прощения, Шамиль. Я очень виноват перед тобой.

Меня это определённо удивляет. Не ожидал, что отец когда-нибудь будет у меня просить прощения. Хотя, по правде говоря, именно за этими словами я сюда и пришёл. А он продолжает.

– Помнишь, ты настаивал на проведении гинекологического осмотра той девицы?

– Конечно, ведь я был уверен в своей правоте. Я не понимал, как они всё это прокрутили, но точно знал, что я не был у неё первым. И осмотр не мог этого не подтвердить. Да и не спаивал я её, не соблазнял. Это была её инициатива. И я был в шоке от спектакля, который они там разыграли.

– Да, сын. А я испугался и не поверил тебе. Думал, свои так обманывать не станут. Репутация у тебя по части девиц была так себе. Но тронуть девушку из мусульманской семьи, несовершеннолетнюю, причём опозорить её прилюдно – это было катастрофой для репутации нашей семьи и моей, в частности! И я испугался, повёлся на их угрозы, решил, что должен заплатить им за позор, нанесённый моим сыном, а тебя наказать. Что говорить? Даже паспорта её не видел, возраст не проверил! поверил шантаживтам на слово…

– Полагаешь, даже если бы я действительно лишил ту девицу невинности, наказание было соразмерным? Ведь ты же понимаешь, что приличные девочки, которые не ищут приключений, не ходят на такие вечеринки в вызывающих нарядах и не пьют алкоголь.

– Это всё понятно. Но ты мог реально получить срок! Они уверяли, что она несовершеннолетняя и что ты её опоил и чуть ли не