— А твой брат? — вроде как напомнить попыталась, что за ним другие люди и интересы стоят.

— И Стас меня поддержит, когда узнает в чем причина! — с категоричной уверенностью отверг этот намек Коля, удивив ее еще больше.

Лесе казалось, что для таких мужчин политическая власть, репутация, куда важнее, чем все остальное, пусть и желанная женщина. Поймала себя на том, что даже голову наклонила к плечу, с каким-то удивлением рассматривая Николая Гончаренко.

— И ты что, собираешься теперь вернуться к нему и жить с этим ублюдком, пока он в партию другую не перейдет, лишь бы у меня с ним не было конфликта? — как-то недобро прищурился Николай.

— Нет! — наверное, ее невольный возглас прозвучал достаточно искренне, да и был таковым, чтобы мужчина расслабился. И кивнул с удовлетворенным хмыканьем. — Не смогла бы уже вернуться к нему никогда. Не после этой ночи, — уткнувшись ему в шею, тихо призналась в том, в чем и не стоило бы, возможно. Но ведь правда! И ей это сейчас на руку должно сыграть.

— Так позволь мне все уладить так, что тебя это и не коснется, ежик, — голосом, полным искушения, протянул Николай, зарывшись губами в ее волосы на затылке.

Честно?.. Некая ее часть, непонятно где до того прятавшаяся в Лесе, очень захотела внезапно согласиться! Эта часть, одуревшая от Коли окончательно, на все готова была пойти, лишь бы рядом с ним остаться… А это и испугало Лесю… Разве мало в ее жизни примеров того, как мужчины манипулируют женщинами? Тем более что ей все еще ничего не было понятно в поведении Коли и его мотивах.

— Я могу сама управлять своей жизнью. У меня достаточно характера и силы, да и мозгов. Может, хоть ты поверишь в меня, Коля? — не повышая голоса, но явно давя на его чувства, заметила Леся ровно…

Но так, что и дураку будет понятно, что ей обидно!

Да, сейчас она пыталась им манипулировать. Давила на то, что заметила в Николае за последнюю ночь, на это неясное для нее стремление удовлетворить любую ее потребность и нужду. Впрочем, Лесе действительно хотелось, чтобы ее уважали и оценили, как индивидуальность, так что играть не приходилось, все по-честному.



Гончаренко тяжело и шумно выдохнул, еще крепче прижав к себе.

— Ты даже представить не можешь, о чем просишь, девочка моя. И как это для меня тяжело — отпустить тебя туда, где ты пострадать можешь, — процедил он сквозь зубы так, будто реальную боль ощущал.

— Я не пострадаю, — тут же решила дальше проталкивать идею. — Но и сама сообщить, что ухожу от него, на развод подаю, не прячась ни за кого, — имею же право за все, что он мне сделал, — глянула снизу вверх, пытаясь и взглядом показать, как ей это важно. — И все, уеду оттуда навсегда.

Умолкла, следя за реакцией.

Николай молчал и тяжело, с усилием как-то дышал, медленно гладя ее волосы ладонью, словно зачерпывая пряди, ища в этом какую-то точку равновесия. И всматривался в ее глаза, будто в голову залезть пытался через зрачки.

И Леся взгляд не отводила… Правда, просто зависла на нем, на каждой черте его напряженного лица, которое в памяти своей каленым отпечатком хотела бы оставить, чтоб ни единой линии не забыть…

— Ты вернёшься сюда до вечера! Иначе я поеду и все там по камню разнесу, но тебя верну домой. Договорились, девочка моя? — наконец, спустя минуты три, словно ломая что-то внутри себя, хрипло процедил сквозь зубы Коля, так и не перестав ее обнимать с неистовостью.

— Договорились, — прошептала она, спрятав лицо в ямке его плеча, почему-то ощущая боль в груди и чувствуя себя предательницей.



— Можно мне ее взять?

Леся подняла а его сорочку, которую они вчера вечером вместе с ее платьем бросили на полу в столовой лежать. И вот сейчас, когда он вел ее на кухню, чтобы накормить завтраком, они наткнулись на весь ночной бедлам…

Ясное дело, никто не убирал еще толком. Николай сразу предупредил, чтоб и ноги никого в доме не было, не хотел, чтобы его отвлекали от Леси… Да и ее смутить или какой-то дискомфорт доставить не хотел. Видел же вчера, насколько остро она на все реагирует.

Так что сейчас немного удивленно посмотрел, как любимая вместе со своим платьем и эту измявшуюся сорочку подняла. Какого лешего та ей понадобилась?! Он ей стопку чистых и новых выдать мог…

— Ты здесь все, что захочешь, взять можешь, — улыбнулся, хотя внимательно всматривался в нее, пытаясь разгадать, что за настроение у его ежика. — Да и не только здесь, все мое со спокойной душой брать имеешь право, — обнял ее сильнее, на мгновение опустив лицо в растрепанные волосы.

А Леся словно замерла. Удивленно оглянулась на него, всматриваясь, что-то будто пытаясь разгадать, словно он ребус сложный какой-то.

Коля всем телом ее напряженность ощущал. Впитывал эту чертову, непонятную ему вибрацию мышц, как мелкий тремор, выдающий скованность и некое внутренние смятение Леси. Хотя внешне она старательно делала вид, что все просто прекрасно… Но он же видел! И то, как она то и дело цеплялась за кулон, который он вчера подарил, пряча ежика в ладошке, тоже замечал прекрасно. Будто сил от украшения набиралась, что радовало, безусловно. Но в остальном… Вот этот вот диссонанс между декларируемым и реальным напрягал настолько сильно, что Николай сам психовал внутри тихо. Потому что все в этом мире готов был в дугу согнуть и узлом связать, лишь бы его девочка стала счастливой, а не смотрела сейчас так, словно на похороны собралась, вытягивая и скручивая в бараний рог его душу, внушая необъяснимое чувство отчаяния.

— Оставайся, маленькая моя! — сгреб ее в охапку с такой силой, что пришлось напоминать себе о ее склонности тут же синяками покрываться. — Здесь, в безопасности. Ты не должна никому ничего доказывать! Для меня ты и так самая лучшая, сильная и невероятно стойкая! — хрипло в ее ухо выдохнул, будто до разума достучаться хотел…

Дохлая кикимора! Одна мысль о том, что она окажется один на один с Мартыновым, тогда, когда Николай не сможет закрыть ее собой, уберечь от всего на свете, даже от намека на угрозу…

Самого, блин, колотить начинало! И он теперь куда лучше понимал кузена, который с первого вечера знакомства с Мирой к той охрану приставил… И сам бы сейчас так сделал. Да только… Хорошо, то о чем Леся его попросила вчера, это Николай тоже мог понять. Особенно, если вспомнить все, что Мира про жизнь Леси в отчем доме раскопала. Его малышка реально все время под колпаком была, а с ее характером, который он же видел в этих синих глазах насквозь, такое сродни вечному удушью воспринималось, наверняка.

— Я себе это доказать хочу и должна! — тихо прошептала она, упрямо выдвинув вперед подбородок, как делала всегда, когда категорически была несогласна.

Да, Коля уже научился такие мелочи в ней отмечать и видеть. И… понимать, насколько для Леси подобные моменты болезненны и важны. А его от этого самого разрывало надвое.