Первая книга, «Гипсовый трубач, или Конец фильма», вызвала ажиотажный интерес и принесла автору немало огорчений: читатели и почитатели, встреченные в самых неожиданных местах: на улице, в Кремле, в приемной у стоматолога, в самолете, требовали продолжения, и как можно скорее. Между тем писатель не считал себя вправе отдавать в печать сырую, недоделанную вещь. Его персонажи еще жили своей жизнью, отдельной от автора, у них менялись имена, корректировались биографии, да и сюжет обрастал все новыми подробностями, а самыми острыми — и смешными — как водится, были сатирические зарисовки, обильно сдобренные точными бытовыми деталями. Короче, смех сквозь слезы. Читателям хотелось поскорее узнать, чем все закончится, — но автору, возможно, и самому еще не до конца были известны все повороты сюжета. Он негодовал на издателей, сподвигнувших его на этот мучительный эксперимент, тем более что все больше времени занимала у него драматургия. И тем не менее каждая из частей трехкнижия была встречена читателями на ура.

Работа над романом-эпопеей «Гипсовый трубач» растянулась на несколько лет. Вначале выяснилось, что второй книгой дело не кончится, затем долго дописывалась третья часть, все более вырастая в объеме, а эпилог превратился в небольшую повесть. Идея обложки первого тома «Трубача», вышедшего в 2008 году, принадлежала автору: на ней красовалась Мэрилин Монро в пионерском галстуке. Замысел понятен: рассказ Кокотова «Гипсовый трубач», послуживший запалом для разветвленного сюжета и толчком к написанию сценария героями романа, повествует о пионерском детстве. А Мэрилин — символ мирового кинематографа, особенно в том жанре, который принято называть «лав стори». Именно чередой любовных историй, которые рассказывают друг другу писатель и режиссер, прежде всего захватил читателей новый роман. Не дожидаясь предложений от дизайнера, очень известного книжного графика Андрея Фереза (он всегда читает книги, которые оформляет, а это такая редкость в наше время!), Поляков сразу предложил для второго тома, вышедшего в 2009-м, «красногалстучного» Элвиса Пресли. А весной 2012 года, с опозданием, вышел третий том, с Фантомасом — тоже пионером. Намек очевиден: именно в последнем томе срываются все маски и вскрывается подоплека хитроумной интриги. Автор так вспоминает о затянувшейся работе над своей «иронической эпопеей»:

«Ну и когда вы закончите роман?» — спросил издатель, глядя на меня с ласковой неприязнью. «Года через два…» — ответил я, страдая от полученного и потраченного аванса. «Это невозможно! Сколько вы уже написали?» — «Листов пятнадцать…» — «Так это ж целая эпопея! Будем печатать частями…» — «Никогда!» — гордо ответил я. Однако, вернувшись домой, как и положено русскому интеллигенту, я предался шершавой сладости сомнений. В самом деле, Шолохов печатал «Тихий Дон» частями? Печатал. Голсуорси печатал «Сагу о Форсайтах» частями? Печатал. Надо брать пример с великих. И я согласился, тем более что написанный фрагмент представлял собой законченный сюжетный цикл — один из трех задуманных. Вторая, завершающая часть должна была выйти через год, что и было обещано на последней странице первого тома: «Окончание следует». Однако, как я уже сказал, «Гипсовый трубач» разрастался и ветвился, напоминая дерево с затейливой кроной да еще с пышными омелами вставных историй, вроде «Змеюри-ка» или «Голой прокурорши». Я поначалу пытался решительно рубить излишние побеги, но потом понял, что нарушаю некую внутреннюю вольную самоорганизацию текста, которая от меня уже не зависит. И я отдался на милость самостийного слова.

В результате мои верные читатели, купив в 2009 году якобы «последний» второй том, с удивлением обнаружили, что окончание все еще следует. Чувствуя вину, я в газетных и телевизионных интервью заверял, что не позднее осени 2010-го закончу историю игровода и писодея, представив ее на суд любителей современной словесности. Как я ошибался! Оказалось, чтобы свести разбежавшиеся сюжетные линии и завершить судьбы героев, понадобилось написать столько же страниц, сколько содержали два первых тома вместе взятых. А что делать? Постмодернистам, им легко: у них есть заветный принцип «нон-селекции», который означает примерно следующее: как получилось — так и вышло. Пропала в романе сюжетная линия, словно вклад в банке «Чара», — это, значит, такой художественный прием, продвинутый. Исчез персонаж, словно монета в дырявом кармане, — это, выходит, другой прием, еще более продвинутый. А если бедный читатель после пятой страницы начинает тосковать, точно в очереди к проктологу, — это не что иное, как третий прием, даже принцип: книги пишутся не для читателей, а вообще…

Но я литератор старой школы, можно сказать, забубенный реалист. Мой принцип: занимательность — вежливость писателя. Я всегда рассказываю начатую историю до конца и не забываю героев, как увечных младенцев в роддоме. Потому работа над завершающим томом затянулась. С одной стороны, мне было стыдно за нарушенные обещания, и я торопился. С другой — я вдруг столкнулся с тем, что особенно дорого каждому писателю, — с нетерпеливым интересом читателей к окончательной судьбе моего сочинения. С вопросом: «Когда же третья часть?» — ко мне обращались самые разные люди, в самых разных местах. Дело в том, что человек я телевизионный, и многие помнят меня в лицо. Однажды на каком-то приеме военный комендант Кремля строго спросил: «Когда?» Я понял: дело плохо, надо поторапливаться, и наддал, закончив роман весной 2012-го. И вот мы с женой возвращались откуда-то самолетом. Подошел стюард и вежливо так поинтересовался: «Когда можно и можно ли ожидать окончание «Гипсового трубача»?» — «18 апреля поступает в продажу!» — гордо ответил я. «Тогда — шампанского!» — воскликнул он. И до самого приземления мы пили «Вдову Клико» за счет авиакомпании…»

«Гипсовый трубач» стал первым произведением, которое автор не напечатал в журнальном варианте, но зато, следуя своему принципу, в течение четырех лет он исправно публиковал фрагменты в периодике: в «Лит-газете», «Московском комсомольце», «Комсомольской правде», «Литературной России» и др. Осенью 2012-го Поляков занялся общей авторской редакцией, тщательно выверяя все детали и описанные в романе обстоятельства, вплоть до дат, дней недели и времен года — его писательское кредо всегда заключалось в максимальной точности и достоверности малейших мелочей, и он ему никогда не изменял. Наконец в конце 2012-го — начале 2013 года толстенный роман, исправленный и дополненный, перекомпонованный и разделенный на четыре части плюс эпилог — в новой авторской редакции — вышел целиком, под одной обложкой. Автор реализовал свой давний замысел: создать обширный и свободный роман (не зря же взял эпиграф из Пушкина: «…И даль свободного романа») наподобие «Декамерона», который можно читать с любой страницы и который может надолго стать настольной книгой у читателей самых разных социальных слоев и профессий. Кроме того, специально для этого издания он написал большое эссе «Как я ваял «Гипсового трубача», в котором, помимо прочего, дал историю создания романа, начиная с первого, еще мимолетного замысла. Подобный тщательный самоанализ, несомненно, интересен не только специалистам по психологии творчества, но и всем поклонникам творчества Юрия Полякова.

…………………..

Наверное, читателям интересно, из какого жизненного сора растут, не ведая стыда, не только стихи, но и романы. Мне, кстати, тоже интересно. И, будучи по образованию литературоведом, даже остепененным, я иногда с интересом наблюдаю за собой-писателем, пытаясь найти закономерности в том странном созидательном хаосе, который именуют творчеством. Наверное, так же и врач наблюдает себя, собственную болезнь — от первых невнятных симптомов до выздоровления или же, увы, летального итога…