мне, — отвечал Мограбин, — что каждый твой подданный вправе требовать справедливости и суда. Тринадцать лет ты мой должник: ребенок, которого родила Эль-Менур, принадлежит мне. Я дал тебе время, чтобы ты им наигрался и воспитал его на свой манер. Довольно, пришла пора мне взяться за его учение. Я исполню долг наставника, как ты исполнил свой родительский долг, а после верну тебе сына.

Халиф кусал губы, глаза его пылали от ярости, но визирь взглядом попросил правителя сдержать свой гнев и взял слово.

— Кем бы ты ни был, иноземец, — сказал он, — ты проявил большую неосмотрительность, явившись сюда. Как ты посмел требовать у могущественного государя, чтобы он доверил тебе сына, который принадлежит всей стране?

— Визирь, — криво усмехнулся Мограбин, — мне нет нужды выслушивать твои отповеди. Я говорю с царем, а не с тобой.

— Наглец! — вскричал визирь. — Эй, стража! Отрубить голову негодяю!

Телохранители окружили Мограбина, связали его и отвели во двор, предназначенный для казней.

Хабед-иль-Калиб подошел к окну, дабы собственными глазами понаблюдать, как слетит ненавистная голова с плеч чародея. Сабля взметнулась ввысь, голова покатилась по земле, и царь уже облегченно вздохнул, глядя на мертвого врага, как вдруг понял, что видит лишь разрубленную надвое тыкву.

Все бросились к телу, но не заметили на нем ни капли крови. Да это оказалось и не тело, а мешок с пропитанной серой рисовой соломой, которая вдруг вспыхнула, заискрилась и наполнила весь двор зловонным дымом. Вскоре воздух очистился, и от случившегося не осталось и следа.

Хабед-иль-Калиб и его визирь замерли в смущении, день прошел в напрасных волнениях и разговорах, и царь решил назавтра же пойти в мечеть и обратиться с горячими молитвами к Всевышнему и Пророку.

При первых лучах солнца государь в знак смирения вышел из дворца босиком в окружении множества стражников. Вдруг, откуда ни возьмись, на его пути возник дервиш.

— Царь, — сказал монах, — взгляни на меня, я — Мограбин и я требую моего ребенка.

— Ах, проклятый колдун! — вскричал Хабед-иль-Калиб. — О Всемогущий, избавь меня от этого чудовища!

В тот же миг халиф приказал схватить мнимого дервиша и немедля с ним покончить.

Стражники повиновались, повалили дерзкого надоеду на землю и стали бить ногами, да так, что на теле его не хватало места, чтобы получить все удары. Однако чуть погодя стражники обнаружили, что перед ними не преступник, а завязанный с двух сторон мешок с горохом. От ударов узлы развязались, содержимое мешка покатилось по земле в разные стороны, и не успел никто и глазом моргнуть, как горошины скрылись из виду.

Царь, напуганный этим зрелищем, отказался от намерения пойти в мечеть и вернулся во дворец.

Там, посовещавшись с визирем, он согласился послать за мудрецом, что жил в Тадморе и считался сведущим в магии. Звездочета оторвали от его ученых занятий и привели к халифу. Правитель поведал о происшествии и потребовал дать отпор злейшему врагу государства.

— Господин мой, — отвечал самонадеянный мудрец, — я заколдую веревку, и, когда колдун снова явится к тебе, пусть чья-нибудь ловкая рука накинет ему петлю на шею. Потом надо изловчиться и, прежде чем злодей успеет произнести три слова, завязать на веревке второй узел. Тогда маг окажется в твоей власти. Завтра же тебе следует пойти в мечеть, и я буду тебя сопровождать.

Царь быстро разыскал человека, который сумеет накинуть на шею Мограбину скользящую петлю и в мгновенье ока завязать второй узел. Таковым оказался шут, великий фигляр и ловкач.

Проверки ради его заставили проделать всё, что требовалось. Для этого привели раба и, предупредив, что ему ничто не угрожает, велели сопротивляться изо всех сил. Несмотря на это, шут схватил раба и повязал так быстро, что тот не успел и пикнуть. Теперь никто не сомневался, что завтра удастся схватить Мограбина.

Хабед-иль-Калиб поехал в мечеть верхом на лошади в сопровождении мудреца и шута.

Никто не повстречался им по пути, вот только когда халиф проезжал мимо конюшни, из нее вдруг выскочил огромный осел, встал поперек дороги и заревел:

— Это я, Мограбин! Отдай мне моего ребенка!

Ловкий шут проделал нужный трюк, мудрец, желая помочь, тоже ухватился за конец веревки. И тотчас огромный осел провалился сквозь землю, а шут превратился в облезлого ослика, чьи хвост и уши переместились на зад и голову мудреца. Последний держал в руке пресловутую волшебную веревку, а ее петля обвивала шею плешивого ослика.

Царь был настолько ошарашен, а стражники и народ настолько поражены, что никому и в голову не пришло потешиться над столь скорым и удивительным превращением.

Мало-помалу шут обрел прежний вид, хвост и ослиные уши мудреца исчезли, но из-за пыли, которую ослик вздымал, топчась и кружась на месте, никто не видел, как произошло это обратное превращение.

[СКАЗКИ ШАХРАЗАДЫ

Продолжение]

— Государь и повелитель, — прервала Шахразада свой рассказ, обращаясь к султану Индии, — беда в том, что сирийский мудрец, сам того не подозревая, взялся одолеть самого сильного и опасного чародея, который был тогда на земле.

Затанай, чьим верным рабом был Мограбин, самолично открыл ему сорок восемь врат к познаниям, что хранились в тунисском Дом-Даниэле до того, как халиф Занат[81] разорил и предал огню это хорошо известное берберам место вкупе со всем его содержимым. Так вот, Мограбин, — продолжала султанша, — являлся одним из самых искусных чародеев своего времени: он выделялся среди прочих подобно луне среди тусклых звезд, и потому захотел наказать осмелившегося выступить против него сирийского мудреца и шута-евнуха так, чтобы и проучить их, и выставить на посмешище.

Все свидетели этой мимолетной сцены успели понять, что мудрец и евнух сделались ослами, зато сами пострадавшие не заметили в своем облике ничего смешного и позже заверяли тех, кто заговаривал о случившемся, что это они, сторонние наблюдатели, стали жертвами обмана зрения и колдовства.

Хабед-иль-Калиб, господин мой, ошеломленный провалом своей очередной попытки избавиться от преследований Мограбина, решил всё же помолиться в мечети и испросить помощи Аллаха и Его Великого Пророка.

ЧАРОДЕЙ,

или РАССКАЗ О МОГРАБИНЕ

Продолжение

Один из стражников поехал вперед и предупредил главу имамов, чтобы тот созвал в мечеть всех проповедников, дабы придать службе большую торжественность и мощь.

Глава имамов был уважаемым шейхом, которому доверили воспитание царевича