И оба направились прочь. Змея несколько мгновений смотрела им вслед, затем поползла своей дорогой.

– Почему ты живёшь так далеко от воды? – спросил Телли, нагоняя травника.

– Здесь опасно, – неохотно пояснил Жуга. – Ночью на водопой приходят звери. Гиены, львы…

– А в пустыне их нет?

– Нет.

Жуга прибавил шагу. Некоторое время Тил старался идти вровень с ним, потом просто не отставать, и ему стало не до разговоров.

Цепочка островков зелёной растительности растянулась по пустыне с севера на юг. Всего их было пять или шесть – Тил не запомнил, сколько именно. В одном из них было то самое солёное озерцо, в другом нашёл себе приют Жуга, а в третьем он брал пресную воду – оттуда вытекал ручей, который после терялся в песках. Телли отполоскал от соли рубашку и штаны, но купаться остерёгся, хотя ему очень хотелось; он слишком хорошо помнил, как, выбравшись из озера, отдирал пиявок. Ранки потом долго кровоточили.

Красно-жёлтые увалы дюн, слегка подсвеченные солнцем, тянулись на восток до самого горизонта. Воздух постепенно согревался. Мех с водой негромко булькал в такт шагам. Травник шёл быстро, словно скользил по плотному песку, Тил же то и дело спотыкался, зарываясь едва не по щиколотку. Рана на ноге тихонько ныла. Тил задумался. Гиены… Ему вспомнились ночные твари, похожие на собак, и он невольно содрогнулся.

– Жуга, а почему – гиены?

– Я не знаю, – рассеянно ответил травник. – Это я их так для себя обозвал. Из-за этого… Шнеллера. Хохочут уж больно похоже.

– А-а… А львы настоящие?

– Настоящее не бывает.

– Те, про которых в книжках пишут?

– Да. Но смотреть не советую, особенно ночью. Устал?

– Немного. Нога болит.

– Сейчас придём.

Рика в хижине не оказалось. Не было его и возле, лишь на камнях, где ему полюбилось сидеть, желтели пятна высохшего драконьего помёта. Телли с беспокойством огляделся, но следов не обнаружил. На здешней жаре дракончик сделался необычайно деятельным.

– Опять удрал, паршивец, – вслух посетовал Тил. – Этак занесёт его куда-нибудь, вообще потом не выберемся… или задрыхнет дня на три.

– Охотится, – пожал плечами травник, отбрасывая шкуру от входа. – Радуйся, что хоть кормить его не надо. Он ведь теперь, поди, много жрёт?

– Порядочно, – признал Телли. – Как ты узнал, что это Рик?

– Скорей уж он узнал, что я – это я, – усмехнулся Жуга. Раздул огонь, налил воды в котелок и только после этого продолжил: – Он явился позавчера, пошатался в окрестностях и исчез. Драконы здесь не водятся, и я сразу подумал про Рика, тем более что морда знакомая. Но Рик ведь так – мелочь, ящерица, а этот… А вчера он прибежал под вечер, под руку лезет, хвостом крутит. Чуть весь дом не снёс. И за рубашку меня так и тянет. Я собрался и за ним.

– Он полинял, – сказал Тил. – Недели с две тому назад, и сразу стал такой. Перепугал всех до одури. Бликса, тот вообще умом тронулся… Ой, совсем забыл! – он встрепенулся. – Его же к нам те пятеро послали, чтобы он за тобой следил…

– Бликса? – хмыкнул травник. – Занятно… А какие пятеро? А впрочем, ладно, дело прошлое. Скажи лучше, Томас поправился?

– Кабатчик? Вроде жив-здоров. Деньги недавно принёс.

Закипела вода. Жуга занялся котелком, и разговор угас сам собой. Тил побоялся лезть под руку и вновь принялся разглядывать жилище травника.

– Чьи это шкуры? – спросил он.

– Мои, – рассеянно ответил тот, помешивая варево.

– Откуда столько?

Жуга не ответил, вместо этого уселся, подобрал ноги под себя и некоторое время молчал, глядя в никуда. Телли сделалось слегка не по себе от этой его молчаливости – травник и раньше был немногословен, а теперь каждое слово из него приходилось чуть ли не вытаскивать клещами. Хотелось расспросить его о том о сём, но все вопросы вязли на зубах и застревали в горле. Мальчишка поразмыслил и решил не торопить события, тем более что от котелка потянуло аппетитным парком, и Тил только теперь почувствовал, как проголодался.

– Миска у меня одна, – сказал Жуга, – я не ждал гостей. Ешь. Я потом.

Обжигаясь, Телли торопливо опустошил и вылизал миску. Посмотрел на травника. Тот понял без слов:

– Ещё?

– Угу, – кивнул мальчишка. Поколебавшись, протянул руку к горке сморщенных коричневых ягод и покосился на травника: – Можно?

– Ешь, ешь, – подбодрил тот. – Это финики.

Ягоды оказались сухими и такими сладкими, что у Тила запершило в горле. Он глотнул воды и поморщился – вода была тёплой, солоноватой и отдавала мертвечиной. Жуга перехватил его взгляд и сочувственно кивнул:

– Воняет? Это от бурдюка. Дубов здесь нет, а на солнце шкуры сохнут плохо. Я тоже поначалу не мог привыкнуть, – он добавил каши в подставленную миску и откинулся на шкуры. – Я хотел кувшин слепить, да глины не нашёл. Местные жители тыквы сушат или корзинки плетут для воды.

– Корзинки?! – Телли не поверил своим ушам. – Для воды?

– Да. Из травы. Они у них не протекают, – Жуга взял из горки финик и рассеянно повертел его в пальцах. Поднял взгляд.

– Почему ты решил, что Рик привезёт тебя ко мне? – спросил вдруг он.

– Да это… – Телли прожевался, с трудом проглотил то, что было во рту, и продолжил: – Он монетку приволок. Такую, как тогда, только золотую. Ну, я и подумал… – Он порылся в кармане, нашарил кусочек нагретого металла и протянул его Жуге: – Вот.

Травник взял её, подбросил на ладони. Присмотрелся. Сжал кулак. На скулах его заходили желваки.

– Про монеты тебе Рудольф сказал?

– Нет. Понимаешь, я не сказал тебе вчера, но я всё видел тогда, в корчме. Я на крыше был. И как ты монеты у менялы выкупал, я тоже видел. Когда Рик её принёс, я сразу вспомнил про собак…

Он осёкся и умолк, поражённый новой мыслью. Посмотрел на травника. Тот не ответил, подобрал пустую миску и положил себе каши. Съел её молча, запил водой, встал и снял с крючка свой меч.

– Пойдём.

– Куда? – не понял Телли. – К собакам? Они… здесь?

– Это лучше увидеть, чем слушать рассказ.

* * *

На сей раз путь их длился долго, Тил успел по-настоящему устать. Дорога шла то по песку, то по траве, а иногда вдруг под ногой угадывался выщербленный камень мостовой. Откуда она могла здесь взяться, Тил решительно не представлял, и лишь когда из зарослей странного вида деревьев проглянули остатки циклопических сооружений, понял, что они стоят посреди развалин города.

Когда-то здесь был замок или храм. Сложенные из массивных каменных блоков стены давно рухнули, в щелях между ними проросла трава. Растрескавшийся желтоватый