– Иначе встрянем в пробку, – настойчиво пояснил он, увлекая Громова подальше от пожилой чаровницы. Вот леший! Наставницу можно понять – она на дух не переносила глупых людей…

Ссутулившись на пассажирском сидении, Валерий Васильевич рассеянно подёргал складки плаща и вздохнул как-то мелко и печально. Яр с сомнением бросил взгляд в зеркало заднего вида; охранник уже открыл ворота и теперь хмуро ждал, пока не слишком дорогие гости выметутся со двора. Однако оставлять Громова в столь плачевном состоянии было как-то… нечестно, что ли.

– Валерий Васильевич, – негромко окликнул Яр. Куратор вздрогнул и обернулся на голос; вид у него был глубоко несчастный. – Вы понимаете, что… ну… попали под действие чар?

– Я?.. Нет, не может быть…

– Тогда поехали?

– Нет! – тоненько вскрикнул Громов. Щёки у него пошли нелепыми пятнами. – Нет… То есть… Подождите чуть-чуть, у меня, кажется, мигрень…

Яр сдержал неуместный смешок. Нечего злорадствовать, дело-то плохо: чёртовы приворотные артефакты технически действуют на носителя, а не на жертву. Расколдовывать надо оставшуюся в доме Маргариту Анатольевну, чтоб ей пусто было… А контролёра жалко. Какой бы он ни был нелепый и бесполезный. Яр вздохнул и на миг прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Громов ничего не заметит, а значит, ничего и не запомнит.

– Ошибся, – веско произнёс Яр, будто бы невзначай ловя взгляд контролёра. – Нет никаких чар. Разве эта тётка могла заморочить вам голову?

– Не могла, – отозвался Громов, усиленно потирая виски. Потом полез в портфель, вынул оттуда початый блистер с таблетками и торопливо сунул одну под язык. – Всё… всё хорошо, молодой человек. Спасибо… за беспокойство. В самом деле… Какая ерунда…

– Едем?

– Д-да… Да, спасибо.

Вот и славно. Сомнение скоро прочистит затуманенный мозг, а уж разум-то с телом как-нибудь совладает. Громову всё ещё было неуютно; он заметно побледнел, взгляд его рыскал по салону, словно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.

– Смотрите лучше в окно, – посоветовал Яр, медленно разворачивая машину. Старушка явно хворала какими-то передаточными механизмами и то и дело норовила зарыскать, ещё больше расшатывая хрупкое громовское здоровье.

– Да, верно говорите… Спасибо, – Валерий Васильевич добросовестно уставился в лобовое стекло и расстегнул верхнюю пуговицу сперва на пальто, затем и на рубашке. – Вы, между прочим, хорошо справились. Интересуетесь артефактологией?

– Чисто теоретически, – торопливо заверил Яр. Не хватало ещё, чтобы Громов принялся припоминать, при каких обстоятельствах они впервые столкнулись. – Предпочитаю ничем таким не пользоваться. Это, – он качнул пальцем свисавший с ключей брелок, – исключение, а не правило.

– Почему же?

Яр ответил не сразу. Нерасторопный повелитель шлагбаума предоставил ему вдоволь времени на размышления.

– Это же неопределённость, – сказал он наконец, набирая скорость на прямой дороге. Громов, хоть и бледный, выглядел значительно повеселевшим. – Артефактом почти невозможно управлять. Я предпочитаю полагаться на то, в чём уверен.

– Цените тотальный контроль? – Валерий Васильевич издал короткий дребезжащий звук – должно быть, хихикнул.

– Невозможно контролировать всё, – возразил Яр. – Просто не люблю лишних случайностей.

– Я встречал людей, которые тоже так думают, – сообщил Громов. В зеркале Яр видел, что попутчик слабо улыбается. – Но, вы знаете, это же всё-таки искусство. Мне иногда так жаль, что я не могу видеть чары! Как они накладываются на орнаменты, как гармонируют с драгоценными камнями, с металлом… Вдумайтесь только – ведь это мгновенно запечатлённое чувство! Я хотел бы посмотреть, какой цвет приобретают, скажем, печаль или отвага…

– Голубой и оранжевый соответственно. Это есть в учебниках.

– К повышению категории готовитесь? – Валерий Васильевич благосклонно закивал. – Вы всё правильно говорите, но ведь знать и видеть – разные вещи.

Яр молча пожал плечами. Контролёр казался каким-то трогательно-уязвимым с этой своей страстью к колдовскому искусству. В сущности, за что его презирать? За то, что не умеет, как Липатов, носиться сломя голову по Москве и области, отыскивая приключений на свою задницу? Так Щукин верно сказал: непонятно ещё, что нужнее простому обывателю…

– Вы знаете, Ярослав, с вами очень приятно работать, – вдруг сказал Громов всё с той же рассеянной улыбкой на лице. – Редко бывает, что стажёры так ответственно относятся. Другие обычно… ну…

– Просятся на ловлю нежити? – подсказал Яр, пряча усмешку.

– Да-да, именно, – Валерий Васильевич вздохнул с облегчением. – Не все понимают суть нашей работы… Н-да… Мы ведь в первую очередь должны беспокоиться о людях, а не о нежити.

– Без нежити о людях не побеспокоишься.

– Да, но она не главное. Главное – разумно ограниченная свобода, правда?

Это был слишком сложный вопрос.

XL. Последствия

Часовая стрелка подобралась вплотную к шести вечера. В почте теснились письма, занимавший половину кабинета роскошный стол был сплошь устелен бумагами, из-за приоткрытой створки шкафа выглядывала коробка с добытыми упрямством и хитростью архивными бумагами. Всё это за год с небольшим мало-помалу превратилось из ужаса в рутину. Верховский отчасти понимал теперь, почему здесь так легко терялись дела. Помнится, благородное желание заставить подчинённых отрабатывать каждое обращение поутихло в первые же месяцы: из начальственного логова масштабы бедствия видны намного лучше, чем из каморки оперативников. Этот нескончаемый поток надо черпать в сорок