Когда мы спускались к выходу из центрального офиса в тот день, мне не составило никакого труда подергать ручки всех дверей, ведущих наружу — Тень ушел в мрачное молчание, не замечая ничего вокруг. Все двери оказались закрыты, и я от всей души согласилась с Тенью, когда он процедил сквозь зубы перед самым выходом: «Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы получить этот доступ!». Несмотря на то, что мы с ним явно не об одном и том же думали, в моем сознании четко ощутилось горячее одобрение Винни.

Обсудить с ними обоими эти возможности по пути в наше здание мне не удалось — на выходе нас с Тенью предупредили, чтобы мы завтра пораньше пришли.

— Почему? — коротко осведомился Тень, обменявшись со мной настороженным взглядом.

— Завтра у вас направление в отдел наблюдателей, — равнодушно бросил внештатник, давая нам знак рукой проходить, — а они почти на самом верху.

Я не знаю, почему меня так поразило это известие. Я ведь хотела попасть к этим бездушным камерам слежения за нашими детьми, планы строила, как доказать и разоблачить их намеренное искажение фактов, под колеса машины бросилась, чтобы до них добраться.

Но как выяснилось, одно дело — умозрительные картины себе рисовать, и совсем другое — оказаться в полушаге от вполне реальной встречи с ними лицом к лицу. В памяти у меня замелькали земные сцены, когда я, не выдержав прочно поселившегося у нас в доме напряжения, чуть не с кулаками на наблюдателя Игоря бросалась.

— Татьяна, может, Вам не стоит… — пробился через них обеспокоенный голос Винни.

Я оборвала связь с ним с неменьшей яростью, чем те колючки, которые только что пытались у меня в голове прорасти. Должен же быть хоть какой-то предел в бесцеремонности! Должно же быть хоть какое-то понимание о том, за чем можно подглядывать, а за чем — нет!

Тень оказался намного тактичнее и милосердно молчал всю дорогу, лишь изредка бросая на меня короткие встревоженные взгляды.

— Если хотите, — негромко предложил он мне у входа в мой дворик, — я могу завтра взять на себя все общение.

— Посмотрим, — ответила я то ли ему, то ли себе.

Мне нужно было подумать. Как завтра стоять, что говорить, куда смотреть и — главное — каким образом контролировать свои слова, взгляды и движения.

Но только кого же это интересовало — все же лучше меня всегда знали, что, когда, где и как мне делать.

Не успела я усесться на кровать у себя в комнате, как на ней запрыгал телефон. Стас, естественно. Сбросив его, я обнаружила, что это был восьмой звонок от него.

Я со злостью отбросила телефон — он снова завибрировал. На этот раз это был Игорь. Вот что мне ему сказать, спрашивается? Особенно, если он спросит, как у меня дела. Все нормально, сынок, завтра иду на встречу с теми, которые отравили нам с тобой всю твою жизнь. Так что не исключено, что встреча окажется горячей и твоя мать очутится где-то неподалеку от твоего отца — только в списке нарушителей общественного порядка, а не в месте заключения. Особенно, если ей сосредоточиться на самоконтроле не дадут.

Я послала Игорю короткое сообщение, что у меня все хорошо и что я обязательно свяжусь с ним завтра, а сейчас у меня впереди важный день, и я должна к нему подготовиться.

После чего я отключила телефон, повесила мысленно на поляне в лесу табличку «Не беспокоить» и принялась думать, как мне себя завтра отключать.

Где-то через полчаса меня вызвал мой ангел.

Его вызов был настолько неожиданным, и настолько неожиданно было то, что он оказался неожиданным, что я ответила.

— Татьяна, я тебя очень прошу, не ходи туда завтра! — скороговоркой выпалил он.

И вот это была последняя капля. Он заговорил со мной только потому, что другим не удалось? В полной уверенности, что ему-то я обязательно отвечу? Раньше незачем было хоть парой слов со мной перекинуться?

— Это все, что ты хотел мне сказать? — сдержанно спросила я.

— Нет, но это сейчас главное, — так же быстро произнес он. — Я не хочу, чтобы ты туда шла.

— Почему? — коротко поинтересовалась я.

— Я не знаю, как ты их выдержишь, — не стал он ходить вокруг да около.

— Да уж как-нибудь постараюсь, — усмехнулась я.

— Татьяна, не надо! — ловко ввернул он почти умоляющую нотку. — Скажи завтра, что ты уже приняла решение — к Стасу, он тебя сразу на землю переправит.

Недавние колючки буквально взорвались бешеным ростом у меня в голове.

— Ты хочешь, чтобы я отсюда ушла? — медленно спросила я.

— Ну, конечно! — воскликнул он, ни на секунду не задумавшись. — Пока ты здесь, я не смогу выбраться.

Шипы на колючках затвердели и заострились.

— Не сможешь или не захочешь? — уточнила я.

— Татьяна, что ты несешь? — нетерпеливо бросил он. — Если бы не твое упрямство, вы бы с Игорем уже давно в безопасности были, и я бы здесь не сидел в полной неопределенности.

Колючки разрослись так густо, что на них прочно зацепились его слова о нас с Игорем — отдельно от него.

— Я поняла, — с трудом принялась я складывать слова во фразу: — Ты сможешь освободиться, только когда я уйду?

— Да, — с явным облегчением произнес он. — Сейчас у меня никакого пространства для маневра нет…

— Я поняла, — повторила я, чтобы больше не слушать. — Хорошо, я дам тебе это пространство.

— Татьяна? — В голосе у него послышалась легкая озадаченность. — Ты чего?

— Неопределенность — это плохо, — согласилась я с ним. — И упрямство тоже. Нужно было раньше мне объяснить — я не думала, что мешаю тебе.

Он опять словно из пулемета застрочил, но я медленно и спокойно отключилась. От всего.

Когда-то давно мой ангел рассказывал мне, что в то время, когда он еще в невидимости рядом со мной находился, больше всего его пугало, когда я в свою раковину заползала, как он выражался. Ему казалось, что я тогда отгораживалась от мира, чтобы не видеть его, и уходила в свой собственный, в котором он не мог до меня достучаться.

Ничего он не понимал, этот всезнающий обитатель небесных вершин! Раковина моя была прозрачной и вовсе не мешала мне предаваться любимому занятию — наблюдать за этим миром. Но со стороны, не толкаясь в нем локтями с другими представителями человечества и не получая от них удары со всех сторон. Неуязвимые и бессмертные ангелы, разнеженные своим мирком без борьбы и потребностей, в котором во главу угла поставлены уравновешенность