У Эмиля де Розье было совсем мало времени, однако он согласился выслушать меня, любезно пригласив отобедать в кафе, находившемся по соседству с издательством на Рю-дю-Драгон.

– Мне нравится замысел вашей книги, – сказал он из вежливости, а может, и вполне искренне. – «Кладбище забытых книг» – оригинальное название.

– Это единственное, на что я оказался способен, – признался я. – Для всего остального мне нужен Хулиан Каракс.

– Насколько я знаю, он больше не пишет. Некоторое время назад Хулиан опубликовал один роман под псевдонимом, причем не у меня. А потом – ничего. Полная тишина.

– Как вы думаете, он все еще в Париже?

– Я бы весьма удивился. Тогда я услышал бы что-нибудь о нем. Месяц назад я встречался с его бывшим голландским редактором, моей приятельницей Неллеке. Она сказала, что кое-кто в Амстердаме ей говорил, будто два года назад Каракс отправился на корабле в Америку и умер в плавании. А вскоре другой человек сообщил ей, что Каракс все-таки добрался до материка и теперь сочиняет под псевдонимом сценарии для телевизионных сериалов. Сами выбирайте вариант, какой вам больше нравится.

Наверное, Розье заметил отчаяние на моем лице: еще бы, ведь я раз за разом упирался в тупик.

– Хотите совет? – произнес он.

– Буду признателен.

– Практический совет, я даю его всем начинающим писателям, которые спрашивают, что им делать дальше. Если намерены стать писателем, сочиняйте. Если у вас есть о чем рассказать, непременно расскажите. Или хотя бы попытайтесь.

– Если человеку достаточно иметь занимательную историю, чтобы стать литератором, каждый мог бы стать беллетристом.

– Только представьте этот кошмар – мир, полный беллетристов. Конец света.

– Вероятно, еще один писатель – это последнее, в чем нуждается мир.

– Позвольте миру решить самому, – возразил Розье. – И если не пройдете отбор, не расстраивайтесь. Вам же лучше, согласно статистическим данным. Однако если однажды вам удастся со знанием дела изобразить на бумаге нечто в русле того замысла, что вы мне изложили, загляните ко мне. Возможно, меня ваш труд заинтересует.

– А до тех пор?

– А до тех пор забудьте о Караксе.

– Семпере ничего не забывают. Это врожденное отклонение.

– Я вам сочувствую.

– Тогда проявите милосердие.

Розье заколебался.

– У Хулиана был друг, самый близкий друг. Его звали Жан-Раймон Плано. Он не имеет никакого отношения к нашему нелепому мирку. Человек умный, наделенный крепким душевным здоровьем, не подверженный всяким глупостям. Только он может знать что-нибудь о Хулиане.

– Где его найти?

– В катакомбах.

Мне следовало начинать оттуда. Поскольку речь шла о Караксе, то его следы, если еще сохранилась надежда обнаружить их на земле, неизбежно должны были отпечататься в необычном и пугающем месте, словно сошедшем со страниц его романов, – в парижских катакомбах.

Жан-Раймон де Плано был крупным крепким мужчиной, и с первого взгляда его могучая фигура внушала страх, однако добродушие и чувство юмора немедленно развеивали неблагоприятное впечатление. Он работал в торговом бюро управляющей компании, занимавшейся техническим обслуживанием, оборудованием туристических зон и всем, что касалось уникальной оконечности потустороннего мира.

– Добро пожаловать на тот свет, цыпленочек! – заявил Плано, стиснув в медвежьем рукопожатии мою ладонь так, что у меня захрустели кости. – Чем могу быть вам полезен?

– Я хотел бы узнать, не поможете ли вы мне найти одного вашего друга.

– Он жив? – улыбнулся Плано. – О живых я мало что помню.

– Речь о Хулиане Караксе.

Едва я произнес имя писателя, Плано нахмурился, утратив дружелюбие, и двинулся на меня с угрожающим видом злобного сторожевого пса.

– Черт возьми, кто вы такой?

– Хулиан Семпере. Родители назвали меня в честь Хулиана Каракса.

– По мне, так хоть в честь изобретателя писсуаров.

Я испугался за свою шкуру и попытался ретироваться. Стена, возможно, прилегавшая к катакомбам, помешала мне отступить. Я живо представил, как мои останки впишутся навсегда в склеп, где покоятся сотни тысяч черепов.

– Мои родители были знакомы с Хулианом Караксом. Даниэль и Беа, – объяснил я.

Несколько мгновений Плано сверлил меня взглядом. Я прикинул, что мои шансы получить по физиономии приближаются к пятидесяти процентам. Вторые пятьдесят процентов сулили неопределенный результат.

– Вы сын Даниэля и Беатрис?

Я кивнул.

– Из книжного магазина Семпере?

– Да.

– Докажите.

Почти целый час я пересказывал ему все то, о чем говорил уже бывшим литературным агентам и редактору Каракса. Плано слушал меня внимательно, и мне почудилось, будто он загрустил, и печаль его становилась глубже по мере того, как текло мое повествование. Когда я замолчал, Плано достал из кармана пиджака гаванскую сигару и закурил ее, выпустив облако дыма, угрожавшее накрыть целиком Париж.

– Вы знаете, как мы с Хулианом познакомились?

Я покачал головой.

– В юности я работал с ним в одном паршивеньком издательстве. Это было еще до того, как я понял, что эта империя мертвых сулит более радужные перспективы, чем литература. Я служил в рекламном отделе и предлагал на продажу всякую дрянь через объявления, которые мы обычно публиковали. Каракс сочинял на заказ страшные истории. Они отлично шли под хорошую сигару вроде этой. Сколько мы выкурили их в кафе в подвальчике дома, где находилось издательство, провожая взглядом цыпочек в расцвете лет! Славные были денечки! Не валяйте дурака, берегитесь старости, ведь она не прибавляет ни достоинства, ни мудрости, ничего стоящего, даже дерьма на палочке. Кажется, это ваше выражение, однажды я слышал его от Хулиана, и мне оно показалось весьма точным.

– Вы знаете, где я мог бы его найти?

Плано пожал плечами:

– Некоторое время назад Хулиан уехал из Парижа.

– Вам известно, куда он отправился?

– Он не сообщил.

– Но вы наверняка догадываетесь.

– Вы хитрец.

– Так куда же? – не отступал я.

– Где находит убежище человек, когда старится?

– Не знаю.

– Тогда вы не отыщете Хулиана.

– В воспоминаниях? – рискнул предположить я.

Плано одарил меня улыбкой.

– Вы хотите сказать, что он вернулся в Барселону? – уточнил я.

– Не в Барселону, а к тому, что он любил.

– Я не понимаю.