нравится… он ходячая проблема, — Джим пристально посмотрел на Марио. — Кажется, у вас были с ним какие-то неприятности? Но Сантелли никогда не создавали проблем. Я рассчитываю на это, Мэтт.

— Можешь на нас положиться, Джим, — сказал Марио и пожал Рэнди Старру руку.

Томми, обменявшись на прощание рукопожатием с Джимом, понимал, что Фортунати знает… и все-таки дает им шанс. И впервые после того, как Анжело зашел в их комнату, он почувствовал, что, возможно, все не так плохо. Сантелли никогда не создавали проблем. Остается только надеяться, что Анжело тоже об этом помнит.

Вечером, переодетые и готовые к тренировке, они встретили Клэя, вернувшегося со школы.

— Скорее переодевайся, — приказал Марио. — Сегодня начнем пораньше. Если хочешь, можешь залезть наверх и подержать стропы для Стеллы и меня, пока не придут Фил, Бобби и Карл.

Томми ожидал, что мальчик откликнется с энтузиазмом, но вместо того, чтобы обрадоваться, Клэй, помолчав, протянул:

— Ну… да, наверное. Сейчас приду.

Марио открыл рот и тут же его закрыл. Когда они бегом спускались по лестнице, Томми спросил:

— С какой стати ты позволил ему так с собой разговаривать?

— Разве не очевидно? — Марио сдерживался с явным трудом. — Анжело намекнул ему, что с большим плохим кузеном надо бы поосторожнее. Я ничего по этому поводу сделать не могу, и Анжело об этом знает.

Он даже ссутулился от уныния. Впрочем, взбодрился, когда в зал пришла Стелла, и ему выпала возможность сообщить ей о подписанном со Старром контракте.

— Ой, Мэтт, как здорово! Как это хорошо для тебя! Ты будешь ведущим исполнителем?

— Все Сантелли будут. Центральный манеж, — сказал он, и Стелла глубоко вздохнула от удовлетворения.

— Это же великолепно! В детстве я даже мечтать об этом не смела… центральный манеж у Старра!

— Значит, ты остаешься с нами на этот сезон?

— Ты же сказал, Летающие Сантелли… Вы не хотите меня брать?

Томми взял ее маленькие ладони в свои руки:

— Стел, словами не описать, как мы хотим, чтобы ты была с нами. Но что насчет Джонни? Он все твердит, что цирк мертв, и так и не ответил Джиму Фортунати, согласен ли быть менеджером воздушного отделения.

— Что ж, может, эта новость его подтолкнет, — твердо сказала Стелла, — и он ни разу не говорил, что не хочет эту работу.

Она отвернулась и полезла по лестнице, надежно закрывая тему.

«Нам нужна Стелла, — подумал Томми, направляясь к другому концу аппарата. — Если не считать Мэтта, она лучший вольтижер в семье. Лисс с ней и рядом не стояла. Но как мы возьмем ее с собой, если Джонни не захочет соглашаться на работу? Она слишком хороша для Джонни…»

А потом он на время забыл все тревоги, как и всегда, когда работал. Но они волей-неволей вернулись, когда Стелла прилетела к нему в руки. Он всегда удивлялся в этот момент — как точно и уверенно она приходит — ему даже не надо было помогать со своей стороны — как превосходно сбалансирован ее маленький вес, как крепка хватка… И как она подхватывала его усилие, с которым он выталкивал ее обратно. Вот как это должно быть.

Выверенный процесс с добавлением чего-то, название чему Томми не мог придумать. Позже, перевернувшись вверх головой и вытирая лоб платком, он заметил кое-что еще. Марио ни разу не прикрикнул на Стеллу, не сделал замечания, не выдал иронический комментарий. Просто не было необходимости. Они подходили друг другу. Идеально.

Барт, посмотрев «Полеты во сне», сказал, что посчитал бы их любовниками, если бы не знал наверняка.

Нам нельзя потерять Стеллу! Просто нельзя!

И все-таки… все-таки в приоритетах у нее стоял Джонни. А Джонни собирался бросить их и цирк.

— Я хочу поработать над сложным трюком Парриша, — позвал Марио. — Возвращением с двумя пируэтами после тройного.

Томми снова опрокинулся вниз головой. Вертикальный пируэт считался одной из самых сложных фигур полета. Вольтижер в вертикальном положении вращался вокруг своей оси, а для этого надо было создать собственную инерцию, противоположную направлению инерции, сообщаемой раскачивающейся трапецией.

Самому Томми ни разу не удавался и один пируэт, а уж два считались высшей степенью сложности. К тому же, помимо технической трудности, пируэт сам по себе нес серьезную опасность: из-за неровного давления на перекладину при возвращении малейшее отклонение в угле могло привести к вывиху плеча. Но что Томми мог поделать? Справившись с тройным, Марио шел к новым свершениям. Томми не мог остановить его… и столкнулся с тем фактом, что и не хочет останавливать.

Тройное вышло превосходно, но потом Марио не рассчитал, успел сделать только полтора оборота, и возвращающаяся трапеция ударила его в переносицу.

Вскрикнув, он упал, едва успев свернуться. Томми с недовольством заметил, что из носа у него снова пошла кровь. Но когда Томми спрыгнул рядом с ним и протянул руку, намереваясь помочь, Марио качнул головой.

— Все нормально. Я знаю, что сделал не так. Хочу попробовать еще, пока в голове держится.

— У тебя снова нос кровоточит. Может, лучше сначала кровь остановить?

— Кудахчешь хуже Люсии, — заворчал Марио. — Лезь наверх, мне надо попробовать хотя бы еще раз. Давай без тройного, только пируэты.

На самом деле Марио сделал не одну, а три попытки, прежде чем разобрался с вращением. Но даже после этого продолжал хмуриться.

— Все равно что-то не то. Мало просто сделать — надо, чтобы он правильно смотрелся.

Марио сел на край сетки и заметил Анжело в дверном проеме.

— Я думал, это Барт вошел, — сказал он Томми.

— Ага, я тоже. Дети в раздевалке.

Марио наморщил нос и, скривившись, приложил к нему ладонь.

— Ой. Совсем забыл, что у меня урок. Стел, принеси лед, а то я все чертово занятие буду кровью истекать.

— Нельзя в