Мы стоим с Лерой на мостике, выходящем в скованную льдом реку. Летом я делал его с отцом, прорываясь через камыши, выкладывая досками и брёвнами. Летом стоять на нём интереснее, вид более живописен: река, лес на том берегу, бороздят реку теплоходы с пьяными пассажирами. Сейчас же снег кругом да голые серые деревья. Сплошная снежная тишь.

Я ловлю себя на мысли, что рассказывать мне о Тамбове нечего. Только что я поведал о том, как мальчишкой нашёл здесь с друзьями прибитую волной к берегу лодку. Мы залепили дырки пластилином и плавали на ней втроём. Двое гребли досками, а третий вычёрпывал консервной банкой затекающую сквозь пластилин воду. Осенью плавали.

Потом как-то на Тамбов разговор перекинулся, а я и не знаю, что о Тамбове сказать.

По верхам, по верхам как-то. Основан в 1637 году. Лермонтов писал: «Тамбов на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Антоновский мятеж в Кирсановском уезде, «За Советскую власть без большевиков!». Подавлен газом и пулями Тухачевского. Державин, Гастелло, Чичерин. Кумарин-Барсуков опять же.

– Кто такой Кумарин?

– Здрасьте. Лидер знаменитой тамбовской группировки. Его ещё называли ночным губернатором Санкт-Петербурга, настолько сильна была его власть. Он родом отсюда, из Мучкапского района Тамбовской области. Земляки о нём отзываются с большим уважением: школу построил, асфальт положил. Случай рассказывали, про баню одну деревенскую. Обычная такая баня, стоит на берегу реки, заходи кто хочешь. Ну, один дед и зашёл. Открывает дверь в парилку, а там двое. Один без руки, другой лысый. Присмотрелся – Кумарин и Розенбаум.

– А где он сейчас?

– Кто? Мужик?

– Да нет. Кумарин.

– В тюрьме.

Сошли с мостика на застывшую речку. Опять же – не загазованный Ёбург. Воздух свежий. В Тамбове половина предприятий не работает.

– Слушай, Лера, – говорю, – я с друзьями встречусь завтра. Ладно?

– Конечно. Это же твои друзья!

Какие чудеса, оказывается, творят эти колени.

Полный состав в процессе моих визитов удаётся собрать редко. Вот и на этот раз собирается усечённый состав. Но он – основной. И это радует. Рощин Валера, Диман и Вольцев.

Валера работал в нашем управлении экспертом, а потом и возглавлял этот отдел. В шутку мы его называли начальником ЭКЮ. Была такая в Европе виртуальная денежная единица.

Теперь Диман. Диман – это мой ученик. Высокий, лысый и внешне угрюмый – типичный браток из девяностых, если бы не худоба. Его взяли в отдел после Московской средней школы милиции. Я уже два года тогда работал, и меня «усилили» им на суточном дежурстве. Я с видом знатока объяснял Диману, как кого допрашивать, эдакий опытный наставник. Хотя сейчас, с высоты прожитых лет, думаю: ну какой я тогда был знаток, какой из меня наставник? Два года в ментовке – не срок. И тем не менее. Я часто говорил: Диман – мой ученик. Особенно когда мы находились в обществе молодых и глупых девонек, студенток юрфака, присланных в наш отдел на практику. Сначала мы что-то рассказывали им в кабинете, а потом предлагали перейти в учебный класс. Учебным классом являлась двухкомнатная квартира Димана, в которой он жил один. Учебными тренажёрами – пиво «Балтика» и два дивана.

Вольцев – тоже замечательный персонаж. У меня в друзьях вообще нет серых личностей. Вольцев до всех нас служил в этом отделе, но мы с ним уже познакомились как с адвокатом. Отдел манил адвоката Вольцева, как проститутка измученного своей некомпетентностью в половых вопросах девственника. И дело здесь не в ностальгии, отнюдь. Именно у следователей защитник может найти непрекращающийся приток подзащитных, у знакомых следователей.

Мне порекомендовал его кто-то из «стариков», и мы подружились. Я подгонял ему какого-нибудь клиента «пожирнее», а Сергей Иванович (так звали Вольцева) выписывал мне премию. При этом никаких нарушений закона с моей стороны не было. Он делал свою работу, я – свою. Работал Сергей Иванович с юморком, с огоньком работал, забавно.

Кирнём с ним вечером, например, а утром я ему названиваю.

– Сергей Иванович, напоминаю, что завтра, в полчетвёртого, мы с тобой едем в СИЗО.

– Вы угрожаете мне арестом? В чём дело? – Юморя, Вольцев часто любит переходить на «вы».

– Будем знакомить твоего клиента с делом. В пятнадцать тридцать.

– Какого клиента?

– Спиридонова.

– А разве он ещё не на свободе?

Или так, например.

– Сергей Иванович, я вам нашёл клиента.

– Кто такой?

– Мальчик. Студент. Не судим. Привлекается за угон автомобиля. Мама – директор ресторана «Центральный».

– Да? Мне почему-то уже кажется, что он невиновен…

…Как только я уехал в Москву, жизнь у парней стала меняться не пойми в какую сторону.

Диман ушёл работать в СИЗО, а потом стал курировать пару автобусных маршрутов.

Вольцев сдружился с водкой и «одноруким бандитом», проиграл почти все накопления, продал авто и запил. Говорят, что адвокатская консультация вызывала его на работу телеграммой.

А Валера отмочил финт похлеще моего диджейства. Он устроился работать риелтором.

…Мы сидим в заведении под названием «Седьмое небо». Это скромное заведение. На полках стоят батареи из пивных и водочных бутылок. Закусон – по минимуму. При таком раскладе отправиться на седьмое небо – не проблема.

– Позавчера, – доводит до меня Валера, – встретил Катю.

– Какую, – спрашиваю, – Катю?

– Подругу Ирины твоей.

– А-а-а… Ну и что она, Катя?

– Говорит, что ты алименты не платишь, бросил их и выгнал…

– Как интересно. И что ты ей сказал на это?

– А что я ещё скажу? Я откуда что знаю?

– Валера! – Я смотрю на своего друга внимательно. – Ты что, думаешь, я действительно так мог поступить?

Диман изумлён не меньше моего.

– Ты, – уточняет он, – ебанулся? Или уже пьян?

Вольцев поправляет у горла свитер:

– Валери! Мы же знаем Андрэ сто лет! Это в высшей степени порядочный человек! Это…

Он драматически потрясает вытянутыми перед собой ладонями.

– Да отстаньте вы от меня! – мычит покрасневший вдруг Валера. – Ничего я не знаю!

Валера, конечно, тормозил. Это бывало. Но чтобы вот так…

– М-да, – произношу я.

Мы посидели два с половиной часа и попрощались. Я решил не садиться в троллейбус. Отправился пешком. К чёрту эти унылые троллейбусы, жижа грязная на полу. К чёрту, мать их фашистскую.

Центр города, поздний вечер, улицы пустынны. Тамбовцы бухают дома. Или отдыхают от алкоголя. Прохожу одну остановку, другую. Вижу постамент и водружённый на него танк. Стоит здесь с сороковых годов, кажется. Место нашего первого свидания с Ириной. А где ещё мог назначить свидание такой идиот, как я?