Соколов вскинул подбородок и сдержанно произнес:

– Он – отличный мастер, но вместе с тем – дурной человек.

– Что это значит?

– Прошу, не заставляйте меня опускаться до объяснений.

– Простите меня, Валентин Михайлович. Вы правы. Можете идти.

После ухода Соколова неопределенность ситуации не оставляла ее в покое. Перебрав в уме все возможные варианты, Надежда отправилась к матери. Войдя в кабинет, она повела носом:

– Пахнет валокордином. Что-нибудь с сердцем?

– Не у меня, – ответила Ираида Самсоновна, – Валентин Михайлович ко мне заходил. Прошу, не трогай его сегодня.

– Я вовсе не хотела…

– Мужчины такие хрупкие. Признаться, я боюсь его потерять. У нас только-только все стало налаживаться.

– Соколов – прекрасный человек.

– Вот и не трогай его. Что касается Тищенко… Согласна, давай оборудовать мужскую закройную. Я сама скажу об этом Филиппу.

– Хотела тебя спросить… – Надежда подошла ближе к матери. – В личных разговорах Валентин Михайлович никогда не говорил, что стоит между ним и Тищенко?

– Соколов – настоящий мужчина. Снаружи – мягкий и вежливый, но в нем сидит несгибаемый стержень. Он никогда не говорит о подобных вещах. – Ираида Самсоновна взяла со стола платежные документы: – А теперь скажи мне: что это такое?

Надежда взглянула на платежку:

– Оплата ткани для коллекции.

– Как ты могла их израсходовать? Я берегла эти деньги на оплату ремонта.

– Послушай, мама… – проговорила Надежда, – когда ты оплатила четырехметровый резной буфет, я слова тебе не сказала. Ты же упрекаешь меня за втрое меньшую сумму.

– Буфет будет стоять в гостиной и радовать глаз. А твоя коллекция – выброшенные на ветер деньги. – Ираида Самсоновна швырнула платежку на стол.

– Ну, хорошо, если ты так этого хочешь, я откажусь. – Надежда с обидой развернулась и направилась к двери.

Ираида Самсоновна крикнула вслед:

– Я вовсе не настаиваю!

Надежда долго не могла успокоиться, вышагивала по кабинету, выбирая правильные слова, чтобы позвонить Козыреву. Но все случилось, как в поговорке: «Гора пришла к Магомеду». В сопровождении Виктории в ее кабинет явился сам Сергей Аполлинарьевич.

Не дав ему заговорить, Надежда сказала:

– Я не могу участвовать в конкурсе.

– Струсили? – прищурился Козырев.

– Дело не в этом.

– Деньги?

Она промолчала, и он повторил:

– Деньги. Я понимаю.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали…

Он прервал ее вопросом:

– Сколько вам нужно?

Она спокойно ответила:

– Нисколько. По сути, дело не в деньгах. С чего вы взяли, что я возьму у вас хоть копейку?

– Возьмете, – заверил ее Козырев. – Я лично заинтересован в вашей победе. Если пожелаете, можете возместить мне расходы из полученной премии. Она достаточно велика.

Надежда задумалась, потом тихо спросила:

– А если я проиграю?

– Исключено.

– Вы так уверены в моих силах?

– Уверен, – сказал Козырев. – Отныне все счета присылайте мне. Работу швей я также оплачу. Можете считать меня совладельцем вашей коллекции. Контракт пришлю с курьером после того, как его подпишет юрист.

Ткани для коллекции Надежда велела перенести в свой кабинет. Рулоны составили в угол, предварительно выстелив пол чистой оберточной бумагой.

Весь день Надежда перебирала ткани, расстилала их на столе, укутывала манекен, прибрасывала на себя и смотрелась в зеркало. Потом шла к столу и делала зарисовки. Неожиданно ей в голову пришла идея набивного рисунка для ткани.

Надежда нарисовала акварелью нежный букет роз на фоне заиндевелых веток деревьев, отсканировала, загрузила в компьютер и составила повторяющийся раппорт[10]. Распечатав один фрагмент на цветном принтере, она отправилась к матери.

– Как тебе нравится? – Надежда показала Ираиде Самсоновне свой рисунок.

Та встала из-за стола и подошла ближе:

– Какая прелесть!

– У меня появилась идея.

– Ты опять про коллекцию? – вскинулась Ираида Самсоновна. – Говорю тебе: это бесполезный перевод наших денег.

– Хочу тебя успокоить. У меня появился спонсор. Сергей Аполлинарьевич Козырев берет на себя все расходы по созданию коллекции, включая оплату работы швей.

– Это другое дело. – Ираида Самсоновна взяла в руки рисунок. – Ну ты посмотри, что за прелесть… Ты рисовала?

– Я.

– К чему это применимо?

– Хочу нанести рисунок на ткань.

– Покрасить?

– Можно сказать и так.

– А ну-ка расскажи. Как интересно…

– Существует новая технология – сублимационная печать. Сначала полноцветный рисунок наносится на бумагу – это промежуточный носитель. Потом бумагу прокатывают вместе с тканью через нагретый барабан специального каландрового термопресса, и рисунок переходит на ткань.

– Боже мой, как это сложно… – удивилась Ираида Самсоновна.

– Все очень просто – я только отсылаю на производство белую ткань и рисунок. Там его наносят и возвращают мне ткань, но уже с рисунком. У этой технологии только один минус – ткань должна быть смесовой или полиэфирной. Натуральные ткани не окрашиваются.

– Прекрасная идея. Обязательно печатай с запасом – предложим нашим клиенткам эксклюзив. За все платит Козырев?

– Козырев.

Ираида Самсоновна кивнула:

– Делай с запасом.

Спустившись в гостиную, Надежда наткнулась там на Акчурина, черноволосого адвоката, с которым познакомилась на приеме.

– Здравствуйте, Руслан, – она протянула руку. – Вы на примерку?

Он ответил рукопожатием и вежливо улыбнулся:

– Жду Анастаса Зеноновича, чтобы снять мерки для пошива костюма. – Он огляделся: – Здесь очень мило. Должен заметить, среди ваших клиенток есть жена и дочь моего друга. Они рассказывали о вас много хорошего.

– Кто такие? – заинтересовалась Надежда.

– Леся и Анфиса Мешакины.

Она сдержанно подтвердила:

– Они – наши клиентки.

– Слышал, что Анфиса учится в Лондоне?