Если кто-то будет уверять вас, что «Жигули» лучше«шестисотого», не верьте. Я с некоторым страхом сел за руль дорогой автомашиныи оглядел педали с рулевым управлением. Кажется, ничего особенного. Вот тольконепонятно, что это за рычажки. Ясно, они включают кондиционер.

Тихо шурша шинами, «Мерседес», словно голодный тигр, понессяпо дороге. Да уж, бывают машины, бывают очень хорошие машины, бываютпотрясающие машины, а бывает «Мерседес». Даже радио тут звучало по-другому, чемв моей «восьмерке». Руль реагировал на легкое движение пальцев, педали ходилиупруго, и никакой ручки переключения скоростей. Я впал почти в эйфорическоесостояние, еле удерживаясь от желания понестись по проспекту с недозволеннойскоростью. Вот уж не предполагал, что способен на такие эмоции, всегда считалсебя глубоко равнодушным к технике человеком, а машину — просто средствомпередвижения.

Не желая парковать «Мерседес» в тесном дворе, я оставил егона проспекте и пошел в сторону дома Сони. Внезапно что-то словно толкнуло меняв спину. Я обернулся. Темно-синяя лаковая иномарка смотрела на меня огромными«глазами». Вы не поверите, создавалось впечатление, что автомобиль улыбается,глядя мне вслед.

Николай долго не открывал дверь. Наконец она распахнулась,встрепанный парень удивленно глянул из прихожей.

— Иван Павлович? Что случилось?

— Извини, разбудил тебя, можно зайти?

Он угрюмо посторонился. Я вошел в большую комнату и невольноприсвистнул. Бардак там царил феерический. На столе навалена посуда, неубиравшаяся, очевидно, несколько дней: чашки, тарелки, миски, пара сковородок,грязные столовые приборы, несколько пустых консервных банок, картину дополнялисмятая газета и черный кружевной лифчик. На спинках стульев висели пиджаки ирубашки, в кресле валялись скомканные джинсы, поверх которых устроились неслишком свежие трусы и носки. На диване громоздилась гора видеокассет, в углу,на письменном столе, моргал экран компьютера. Внезапно донеслось мяуканье.

— У вас есть кошка? — удивился я. — Давнозавели? Вроде твоя мать больше любит собак.

— Это заставка такая, — сладко зевнулНиколаша, — компьютер мяукает. Все сначала удивляются, а мне прикольнопоказалось. Давно такую хотел, все недосуг было, вот сегодня время нашел.

— Как мама?

Николай пожал плечами:

— Не знаю.

— Ты не ходил в СИЗО?

— Зачем?

Я осторожно подвинул гору из кассет и компьютерных игрушек,сел на диван и ответил:

— Меня бог миловал, никогда не имел дело с тюрьмами,но, насколько наслышан, в следственных изоляторах большие проблемы с едой, иродственники передают туда продукты, носильные вещи. Ты бы поинтересовался, чтоматери надо.

— Ладно, — буркнул Николаша и опять зевнул, —будет время, сбегаю и узнаю, между прочим, я работаю.

Я не стал педалировать тему и попросил:

— Покажи, пожалуйста, шубу матери.

— Зачем? — насторожился парень.

— Понимаешь, Нора хочет сделать ей подарок на деньрождения, задумала купить манто, а как померить?

— Ей оно не понадобится, — буркнул сын, — онав тюрьме сидит, какой день рождения! Потом на зону отправят. Ватник приобретатьнадо.

— Вижу, ты хорошо знаешь порядки в лагере, — неудержался я от ехидства. — Все же сделай одолжение, дай шубу на пару дней.Понимаешь, я человек подневольный, что хозяйка приказала, то и делаю. Элеонорабудет ругаться, если вернусь с пустыми руками.

Николай закашлялся, потом сказал:

— Ладно, хотя не понимаю, зачем Элеоноре зря деньгитратить.

— Каприз у нее такой.

— Сейчас принесу, — кивнул он и скрылся вмаленькой комнатушке.

Я быстро встал и взял лифчик. Да уж, сей предмет туалетаникак не может принадлежать госпоже Чуевой. Даже если представить на секунду,что под потерявшие всякий вид бесформенные кофты Соня надевала дорогоеэротическое белье, даже если отмести в сторону тот факт, что лифчик стоитбольше ста долларов, все равно он ей не подойдет. Соня женщина полная, собъемной грудью, а я держал в руках крохотный бюстгальтер самого маленькогоразмера.

Пару месяцев назад Николетта поволокла меня в «Дикуюорхидею», где стала самозабвенно выбирать белье. Пока она наслаждалась егоразглядыванием, я пошатался по залу, удивляясь невероятным ценам. Впрочем,должен признать, комплекты выглядели красиво, а я принадлежу к той основноймассе мужчин, которые любят глазами. Приятно, когда дама, сняв платье,предстает перед вами в чем-нибудь этаком, кружевном и воздушном.

Да уж, непонятно, куда забрели мои мысли. Я положил лифчик исел на диван. Помнится, маменька в «Дикой орхидее» выбрала именно такойбюстгальтер, стоимостью как космический корабль. И о чем это говорит? Да толькоо том, что в маленькой комнате сейчас скрывается девушка. Оставшись безродительского надзора, Николай воспользовался свободой. Такое поведение непоказалось бы мне странным, если бы не тот факт, что его невеста, женщина, скоторой он собирался связать жизнь до могилы, лежит сейчас в морге, вхолодильнике…

Я вытащил сигареты. В комнате так отвратительно вонялоостатками прокисшей еды, что запах табака показался божественным ароматом.Насчет жизни до могилы я загнул. Мало кто сейчас идет в загс, предполагая, чтоего разлучит с партнером гробовая доска. Женщины стали самостоятельными,частенько они зарабатывают больше, чем представители мужского пола. БабкаЭлеоноры терпеливо сносила побои своего супруга-пьяницы, боясь остаться одной,без средств, с детьми. А Норе наплевать на то, сколько мог бы принести в доммуж, она сама кого хочешь может содержать… Мужчины же во все времена славилисьполигамностью. Не стоит удивляться поведению Николаши. Любовь — это одно, асекс — совсем другое. Женщинам кажется, что, оказавшись в постели с кавалером,они получили его целиком. Это огромное заблуждение. Для большинства из наспостель — не повод для знакомства. В сексуальном плане мы просты и…

— Вот, — пробормотал Николай, входя вкомнату, — держите. Хотя, по-моему, Норе пришла в голову дурацкая затея.

— Спасибо. Теперь скажи, где очки твоей матери?

— Как это? — удивился юноша. — У нее на носу.Она без них ничего не видит, прямо сова.

— А какие очки Соня взяла с собой? Меня интересуют те,старомодные, в коричневой оправе.

— Они у нее одни, — пожал плечами Николай, —зачем ей две пары-то?