Нора права. Увидеть Соню с накладными ногтями так женевероятно, как встретить на московских улицах медведя на коньках. Хотя,учитывая нынешнюю погоду, коньки просто необходимая вещь. Ладно, представим насекунду, что Соня лишилась разума и приобрела пластмассовые ногти. Но она бы низа что не выбрала кроваво-красные, скорей уж нежно-розовые и бежевые…

Словно подслушав мои мысли, Нора сказала:

— Пурпурный маникюр давным-давно не в моде. Людей моегоположения привлекают нейтральные цвета, молодежь предпочитает экстремальныеварианты.

Я вспомнил хорошенькие ручки Риты, украшенные самымневероятным образом. Внучка Норы рисует на отполированных ноготках целыекартины, а ноготь на указательном пальце у нее проколот, и в дырочку вставленколокольчик.

— Теперь следующее, — продолжала Нора, —сначала…

Вдруг она замолчала и, пробормотав: «Лучше покажу», —покатила к двери.

— Вы куда? — удивился я.

— Хочу тебе кое-чего продемонстрировать, —загадочно ответила хозяйка, — никуда не уходи!

Я остался в кабинете и вновь начал бороться со сном. Часыпоказывали девять вечера, мой организм, измученный встречей Нового года ишатанием без машины по ледяным улицам, требовал отдыха.

— Ну как? — раздалось за спиной.

Я обернулся, и сон слетел с меня мигом. В инвалидном креслесидела… Соня. Нет, Нора с лицом своей подруги.

— Ну как? — повторила очень довольная хозяйка.

— Потрясающе, — пробормотал я, — какимобразом вы достигли подобного эффекта?

— Элементарно, Ватсон. Нахлобучила на голову парик,сверху нацепила шапку, выпустила челку до бровей, на нос водрузила жуткие очки,а родинку сделала из куска черного хлеба. Падает все время, зараза. Думаю, чтота дрянь, которая затеяла эту историю, придумала нечто более удобное.Понимаешь, прикинуться Соней очень легко. Все внимание приковывается к этимкретинским очкам, седой челке и родинке. Люди просто не обращают внимания ни начто другое, ни на цвет глаз, ни на форму рта. Ленка купила мне парик у метро,вот с очками, правда, проблема, таких давно не выпускают. Поэтому я наделаслегка другие.

— А фигура?

Нора хмыкнула:

— А вот это третье обстоятельство, которое окончательноубедило меня в том, что Соня тут ни при чем.

— Почему?

— Понимаешь, на ней была каракулевая шуба.

— Ну и что?

— Меховое манто скрадывает очертания фигуры, это некоротенькая кожаная курточка. Если на женщине мех, трудно сразу сообразить, чтопод ним: точеные формы или обрюзгший кусок мяса.

— Но у Сони не было ничего кожаного, — вклинился яв монолог, — сколько помню, она всегда носила эту шубу.

— Ты не дал мне договорить! — возмутиласьНора. — Именно так! Соня лет двадцать таскала каракуль, который, честноговоря, уже потерял приличный вид. Шубку она купила в тот период, когдапристроилась почасовиком в Академию МВД. Денег там платили с гулькин нос, затоприкрепили ее к распределителю. Помнишь, что это такое?

Я кивнул. Подобное не забывается. В годы тотального дефицитаосновной мечтой советского человека было попасть в закрытые для широких масснаселения магазины, где на прилавках лежали вожделенные продукты и вещи.

— Соня тогда дешево пошила шубу, — продолжилаНора, — причем не черную, а коричневую, достаточно редкого цвета. Неповеришь, на улицах на нее пальцем показывали.

— В то время любая выбивающаяся из общего фона вещьвызывала неуемный восторг населения, но я никак не возьму в толк, при чем тутшуба?

— Иван Павлович, — сурово сказала Нора, — яту шубенку знаю лучше, чем свои манто. Ну-ка, скажи, как описывали еесвидетельницы?

Я напрягся.

— Коричневая, каракулевая, длинная, широкая, своротником из норки.

— Вот, — подскочила Нора, — вот оно!

— Что?

— У Сони никогда не было норки! Воротничок сделан изпесца.

— Ну, эти меха похожи.

— Вовсе нет, — отрезала хозяйка, — впрочем,не спорю, вполне вероятно, что мужчина и перепутает песца с норкой, но женщинаникогда. Уж поверь, любая девочка с ходу отличит одно от другого! Знаешь, какобстояло дело? Некто затеял маскарад и подставил Соню!

— Зачем?!

— А вот это мы и должны узнать, — отрезала Нора.

— По-моему, надо позвонить в милицию и изложить им своисоображения.

— Нет, сами станем искать того, кто устроил этотспектакль. Соня моя подруга, и я обязана ей помочь.

— Но…

— Ваня! — И Нора стукнула кулаком по подлокотникукресла.

В то же мгновение сиденье, тихо поскрипывая, взметнулосьвверх, и глаза хозяйки оказались на одном уровне с моими. Став инвалидом,Элеонора покупает себе самые современные модификации колясок. Последняяснабжена механизмом, который позволяет увечному человеку стать такого же роста,как и собеседник. Сиденье поднимается вверх. В этом есть смысл, очевидно, оченьнекомфортно разговаривать с людьми, когда они смотрят на тебя сверху вниз.

— Иван Павлович, — сурово отчеканилахозяйка, — изволь взять ноги в руки и отправиться к Николаю.

— Но уже начало одиннадцатого. — Я попробовалсопротивляться. — Наверное, парень спит, и потом, моя машина сломана…

— Дело не терпит отлагательств! — рявкнулаНора. — Соня небось сходит с ума в камере. Значит, разбудишь ее сыночка. Анасчет автомобиля… Возьми мой «мерс».

— Ни за что, — испугался я, — я не умеюуправляться с иномаркой, тем более с «шестисотым». Да ваш шофер мне потом рукиоторвет!

— Не бойся, — усмехнулась Нора, — Шурик вотпуске. Как-нибудь разберешься, что к чему. Действуй. Живо!

Я вздохнул. Элеонора умеет разговаривать с людьми такимтоном, что отказать ей просто невозможно. Наверное, поэтому она и заработаланевероятные миллионы.

— Что мне спросить у Николая?

Нора улыбнулась:

— Запоминай, Ваняша.