— Ты что здесь делаешь? — немного ошарашено произнес участковый, узнав Артема, сына сельского головы из Сельги.

Молодой парень, чуть поморщившись, сел и с некоторой обидой произнес:

— Вас спасаю.

— Заметно, — немного развеселился один из охотников.

— Да, спасаю, — набычился парень и сбивчиво начал рассказывать.

По его словам, в Сельге творилось нечто из ряда вон выходящее. Ближе к полудню в село прикатили из райцентра неизвестные. Назвались доверенными лицами кандидата в законодательное собрание. Привыкшие к подобным визитам, сельжане потянулись к приезжим в ожидании халявы. Прежде подобные приезды сопровождались раздачей различных подарков или небольших денежных сумм. На этот раз под агитацию за какого-то хмыря с труднопроизносимой фамилией раздавали водку. Дорвавшиеся до бесплатной выпивки, одуревшие от хронического безденежья и отсутствия нормальной работы мужики устроили в селе грандиозную попойку. Ближе к вечеру, когда водка закончилась, по селу поползли слухи, что в Ламбушке стоит грузовик со спиртным и его не пропускают в Сельгу якобы по распоряжению деревенского старейшины. Половина мужиков засобиралась в Ламбушку за вожделенным пойлом. По селу понеслись пущенные непонятно кем слухи о презрительном отношении ламбушан к соседям. После стихийного митинга на околице подогретые водкой мужики собрались отбивать грузовик с водкой и заодно «проучить зарвавшихся колдунов».

— Они решили прийти в деревню с наступлением темноты, — рассказывал Артем. — Мне батя велел на мотоцикле смотаться к вам, чтобы предупредить, а сам вывел из строя оба наших автобуса. Да только без толку. Наверняка и пешком пойдут. Для бешеной собаки и двадцать верст — не крюк.

Парень зло сплюнул. Затем кинул настороженный взгляд по сторонам и продолжил:

— Я мотоцикл оставил в лесу. Мало ли что, сопрут еще. Пешком дошел до деревни, а тут меня и захомутали. Я даже не понял кто. По башке сзади дали. Очнулся — куда-то несут. А тут вы.

Стас задумался. То, что пьяная толпа, управляемая неведомыми «благодетелями», очень скоро появится в Ламбушке, он не сомневался. Если они вышли к вечеру, даже пешком, то пора подойти к деревне. А с толпой пьяных мужиков, одержимых жаждой новой выпивки и подогретых ненавистью к соседям, даже ему — представителю власти не совладать. Тюкнут по затылку топором, и конец разговору.

— Витек, — повернулся Стас к одному из охотников, приданных ему в помощь, — дуй к Афанасьичу. Перескажешь все, что сейчас услышал. И парня с собой возьми. Я и Серега пройдем вперед, посмотрим, где гости наши идут.

Гудящая недовольными голосами толпа угрюмо брела по лесной дороге. Запал кончился, и многие с недоумением смотрели на идущих рядом односельчан. Впереди с важным видом шествовала четверка самых злых и недовольных мужиков. Вместе с ними, негромко переговариваясь, шло двое чужаков. Одетые в модные костюмы, с невозмутимыми квадратными лицами, они не вписывались в полупьяную толпу, но сельжане смотрели на них как на своих. Как же, благодетели. Сколько водяры выставили и совсем не кочевряжатся. И в городе, оказывается, есть нормальные мужики, без понтов и высокомерия. Такие мысли витали в головах пьяниц из Сельги. Правда, чем ближе подходили к ненавистной деревне, тем сильнее мучили сомнения. Двадцать верст с гаком любой хмель вышибут. Наступил момент, когда наименее стойкие решили повернуть назад, но четверка лидеров их пристыдила.

— Вы чё, мужики?! — с укоризной прокричал один из них. — Там водки немерено, а вы назад намылились. Идти-то осталось пару километров, а обратно на грузовике вернемся.

Такой аргумент вызвал оживление толпы. Все-таки на своих двоих возвращаться в такую даль, да еще ночью, большого желания не имелось. Невесть откуда появившиеся бутылки с водкой подогрели сомневавшихся сельжан. А что? Идти-то осталось почти ничего. Пошли дальше, мужики!

Стас лихорадочно думал, что же предпринять. Серегу он оставил на опушке, подмоги от старейшины не видно, а голоса пьяной толпы слышались все ближе и ближе. Участковый понял, что еще несколько минут, и он нос к носу столкнется с неуправляемыми озлобленными сельжанами. Ращупов тоскливо поднял глаза и посмотрел в ночное небо. Что ж, значит, будет бой. Пусть не победный, но он все равно попробует не пустить в Ламбушку ведомую ненавистью орду.

Легкий шорох за спиной отвлек от грустных мыслей. Знакомая физиономия оборотня Рудольфа сверкнула ослепительно белыми, даже в темноте, зубами.

— Бог в помощь.

Стасу в голосе оборотня почудилась некая издевка.

— Тебе-то чего надо? — устало спросил он.

— Помочь тебе.

— Ты? Это не твои дела.

— Меня Хозяин послал.

Стас расстроено вздохнул. Не на такую помощь он рассчитывал. Втроем они все равно не остановят пьяных мужиков. Задавят количеством. Походя затопчут. Именно в таком ключе он и пояснил Рудольфу ситуацию.

— Не бойся. Разгоним дурачье, а умные сами разбегутся, — радостно улыбаясь, ответил оборотень и нырнул в черноту ночного леса.

С обреченным видом милиционер вышел на середину дороги, расстегнул кобуру и замер в ожидании неотвратимой встречи. На нормальный исход дела он уже не рассчитывал, как и на помощь лесной нечисти.

Неподвижная фигура милиционера, застывшая посреди дороги, пьяный народ не испугала. На какой-то миг те, кто шли впереди, притормозили, но почти сразу вновь двинулись вперед.

— Участковый, сойди с дороги, — послышались голоса. — Уйди, пока не затоптали.

Стас оставался на месте. Правая рука легла на кобуру, левая поднялась вверх. Впереди идущие мужики вновь приостановились.

— Значит, так, — стараясь сделать это картинно и внушительно, произнес Ращупов. — Вы сейчас поворачиваете назад и без шума и беспорядков возвращаетесь в Сельгу, домой. Тогда я посчитаю, что ничего не было. Просто замнем сегодняшний инцидент. Ежели сделаете хоть один шаг вперед, то я открываю огонь на поражение. В пистолете восемь патронов. Как я стреляю, вы знаете. Утром восемь баб проснутся вдовами. Это я обещаю.

По толпе прокатился гул. В Сельге участкового не любили, но уважали за честность, за справедливость и за то, что он всегда отвечал за свои слова. Вот и сейчас. Если сказал, что станет стрелять, значит, станет. Первыми под пули, даже в пьяном виде, никто лезть не хотел. Возвращаться же домой через ночной лес желающих также оказалось мало. Мужики нерешительно остановились, сгрудившись на повороте дороги.

Неожиданно из толпы донесся совершенно трезвый голос:

— Всех не перестреляешь. Ну-ка, мужички, расступись.

Раздвигая притихших пьяниц, сквозь толпу протиснулись двое чужаков. Похожие, как братья-близнецы, они выдвинулись вперед и встали в нескольких метрах от участкового. Стас машинально отметил их дорогие костюмы, короткие стрижки и тяжелые золотые цепи на бычьих шеях. Затем взгляд зацепился за пистолеты, зажатые в здоровенных ручищах.