Счетчик тикает. Сорок долларов. Шестьдесят. Семьдесят. И тут Радж внезапно возникает рядом с такси с сумкой-холодильником в руках. Меня окатывает волна облегчения.

— Получилось? — спрашивает дедушка.

— Угу, — отвечает Радж. — Проще не бывает. Меня даже не спросили, кто заказал пиццу. Этот парень просто помахал мне вслед.

Дедушка просит водителя высадить нас у китайского ресторана, чтобы отпраздновать наше успешное предприятие.

— Заказывайте что хотите, — говорит он. — Я возьму курицу с грибами.

Как будто кто-то сомневался.

Радж тыкает пальцем в меню:

— У них есть медузы. Вот что нам надо заказать.

Я смеюсь.

Заказ приносят, и мы принимаемся за еду. Радж откусывает кусочек медузы.

— И как она на вкус? — интересуюсь я.

Радж жует и жует. И не останавливается.

— Как канцелярская резинка, — отвечает он.

Я не могу удержаться:

— Медуза поможет вам навести порядок в бумагах!

Радж сразу же понимает, к чему это я:

— Заменит вам стирательную резинку!

— И каучуковый мячик!

Это как с хрустящим хот-догом, только лучше.

Мы с Раджем пытаемся перемедузить друг друга до тех пор, пока от хохота у нас не перехватывает дыхание.

— Ну и как, следует мне надеть галстук-бабочку? — спрашивает дедушка.

Радж удивленно приподнимает бровь:

— Пожалуй, для школы это чересчур.

Дедушка поправляет его:

— Нет, на церемонию вручения Нобелевки. Там требуется вечерний костюм.

Радж поворачивается ко мне:

— А мы что наденем?

— Вы? — фыркает дедушка.

— Нет уж, простите! — фыркает Радж. — Кто вызволил T.melvinus'а из лаборатории?

— Он прав, — соглашаюсь я.

Дедушка раздраженно хмыкает:

— Так и быть. Но основным автором буду я.

После еды мы не спешим освобождать столик и читаем предсказания из печенюшек. В ресторане царит пятничная суета, но для меня вся вселенная свелась к нашему столику. Я хочу, чтобы этот вечер не кончался никогда.

Дедушка просит официанта принести еще чаю и разливает его в фарфоровые чашки. Его золотое кольцо болтается на худом пальце.

— Предлагаю тост, — объявляет он.

Радж бросает взгляд на сумку-холодильник:

— За медузу?

Но я качаю головой, потому что уже придумала идеальный тост.

— За возможное! — говорю я, встречаясь взглядом с дедушкой.

Он слегка улыбается.

Мы поднимаем наши чашки и хором повторяем:

— За возможное!

Когда я просыпаюсь, в моей комнате холодно, как в морозильнике.

Осень наконец наступила, но мама отказывается включать отопление, когда температура дома выше плюс восемнадцати. Говорит, мы в Калифорнии, не на Аляске, и нужно просто надеть свитер.

Несмотря на холод, по моему телу пробегает теплая волна радостного возбуждения.

T.melvinus в полной сохранности лежит в морозилке в гараже, а дедушка строит дальнейшие планы. Он хочет сдвинуть дело с мертвой точки. Снять помещение. Устроить настоящую лабораторию. Купить оборудование. Доработать препарат.

Тогда можно будет объявить о нем всему миру.

В ожидании этого следующего этапа я глаз не могу сомкнуть по ночам. Интересно, так ли себя чувствовал Солк, когда понял, что его вакцина работает? А вдруг мы действительно получим Нобелевскую премию?

Слова дедушки о дресс-коде не дают мне покоя. Я еще ни разу не была на таком торжественном мероприятии. Что же туда надеть? Длинное платье? Высокие каб луки?

Я вспоминаю, что Нобелевку получила Мария Кюри. Интересно, в чем она пришла на церемонию? Надо разузнать.

На большинстве фотографий она одета в старомодные черные платья, а волосы у нее вьющиеся, точно как у меня. Фотографий с церемонии награждения мне найти не удается, но зато я обнаруживаю кое-что, о чем раньше не знала. Кое-что, о чем дедушка умолчал.

Проводя свои опыты, Мария Кюри получила большую дозу радиации. В конце концов радиация отравила ее.

Ее убило ее собственное открытие.

На школьном дворе ветрено и зябко. Я стою с подносом в очереди в кассу. Сегодня день хрустящих хот-догов.

Радж с дедушкой сидят за нашим обычным столом через дорогу. Они над чем-то склонились, а дедушка строчит в своей записной книжке.

— Привет, Элли!

Я поворачиваюсь и замираю. Это Брианна.

Она стоит позади меня с бутылочкой сока в руках. Я готовлюсь к уколу обжигающей боли, обычно сопровождающему ее появление, но напрасно. До меня доносится лишь отголосок боли, как от коленки, ободранной, но уже не опухшей. Я знаю, что справлюсь.

— Привет! — отвечаю я. — Как волейбол?

Брианна мнется.

— Намного трудней, чем я думала, — наконец говорит она. — Там такая конкуренция! В следующем году опять попробую попасть в команду.

— Вот как, — отвечаю я.

Воцаряется неловкое молчание. Затем, взглянув на мой поднос, Брианна улыбается мне, как раньше.

— Хрустящий хот-дог! Когда-то я их обожала, — говорит она, и это похоже на извинение.

Я проглатываю ком в горле и отвечаю:

— Я тоже.

Меня охватывает облегчение, как будто что-то подошло к концу и в этом нет ничего страшного. Потому что я иду дальше. У меня есть дедушка. И Радж.

— Кстати, я видела твою бывшую няню, Николь, в торговом центре, — сообщает Брианна. — Она передавала тебе привет.

Я смотрю на Раджа на другом конце двора и вспоминаю про скидку, о которой упоминала Николь. Может, купить Раджу сережку?

— Что это за парень все время с тобой? — спрашивает Брианна, следя за моим взглядом.

— Это Радж.

— Да нет, другой, длинноволосый.

— А, это Мелвин, мой двоюродный брат. Он у нас живет, — объясняю я.

— Я не знала, что у тебя есть родственники в этих краях, — удивляется подружка.