мозги, пока не расскажут, без привираний и утаивания, какие перспективы мне светят. Возможно. Но я не хочу.

Хорошо это или плохо — не знаю, но я никогда не умела рубить с плеча и никогда не действовала сгоряча. А сейчас и вовсе не вижу в этом смысла. Я не глупа — отпускать меня, по крайней мере сейчас, никто не собирается. Королю моя сила выгодна. Тассалар, мой «привязчик», — или кто он там, черт его дери, — предан правителю, как пес. Как бы ни крутил носом, все равно будет делать как скажут. Моего нового «я» народ опасается из-за «веселых» легенд из прошлого. Мое старое неизведанное «я», от которого мне навсегда останется это тело, презирают из-за мерзких деяний и гадких проделок ее народа.

В этом мире у меня нет никого, кроме меня самой. Колдуны, насколько мне понятно со всех россказней, сами по себе, каждый в своей норе. Ведьмы — худший из вариантов, если только не захочу на самом деле сгореть. Правительству, моему единственному защитнику, от меня нужны лишь мои навыки. Что доказывать? Что требовать? Куда идти? Некому, не у кого и некуда.

Я решила пока ничего не делать, позволяя себе плыть по течению. Сейчас мне себя не защитить. К добру моя сила, или нет — не знаю, но поняла одно — она мне необходима. Мы окрепнем и возьмем свое, как бы этот путь меня ни изменил.

Поздним вечером в мою комнату внезапно постучалась служанка. Хмурясь, выкрикнула разрешение войти и приподнялась на кровати.

— Миледи, — учтиво кивая, рыжая слегка поклонилась, — лорд советник ожидает вас за дверью.

Поправляя ночную рубашку, я удивленно приподняла брови.

— В каком смысле? Я должна куда-то с ним пойти?

Девушка снова кивнула.

— Да, миледи. Он велел позвать вас и обозначил, что у вас не больше десяти минут.

Кто бы сомневался. Наступи конец света — Тассалар будет бурчать, почему он так долго.

— А он случайно не сказал, зачем я ему вдруг понадобилась?

Слезая с кровати, я нервно забегала глазами по комнате. Глубоко внутри в конфликте столкнулись тревога и раздражение. Два дня ни слуху ни духу, а тут вдруг так поздно и, как обычно, с капризными требованиями.

— Он сказал, вы можете не переодеваться. Это ненадолго.

Изогнув бровь, я пригладила ладонями вполне приличную атласную красную рубашку по колено и, стащив со спинки кресла черный плащ в пол, накинула его сверху.

— Ну пошли, раз надо.

***

Довольно скоро недовольство, лишь усилившееся из-за молчаливости Тассалара, вытеснило дикое любопытство. Отворив тяжелую скрипучую дверь, мужчина повел меня в самое настоящее подземелье. От холодных бетонных стен несло холодом и сыростью.

Поджав пальцы на обутых в слишком тонкие мягкие тапочки ногах, я сильнее завернулась в плащ и внимательно изучала окружающую меня обстановку. Но один коридор был темнее другого, и после поворота направо я уже не выдержала. Отчего-то, чем дальше мы шли, тем тревожнее мне становилось. Почти беспросветная тьма лишь накаляла обстановку.

— Может скажешь, зачем это все и куда мы идем?

К моему удивлению, советник, наконец, снизошел до ответа.

— Пришло время ритуала.

От хриплого глубокого голоса на коже выступили мурашки. Когда до меня дошел смысл сказанного, сердце в груди ухнуло и забилось быстрее.

Хмурясь, поджала губы.

— А сразу сказать сложно было? Я ведь знаю, что нас ждет.

— Знаешь? — Маг коротко взглянул на меня через плечо. — Дильфагор рассказал?

От того, как холодно это прозвучало, я съежилась и вжала голову в плечи.

— Нет, Рагорн. Гор лишь сказал, зачем это нужно.

Советник явно выглядел недовольным сим фактом, и я взволновалась, что ворону может прилететь. Черт его знает, что придет этому психу в голову.

Алар тихо фыркнул.

— О чем еще вы с генералом говорили?

— Только о ритуале. — Забывая о том, что мужчина идет впереди, я зачем-то пожала плечами.

— Я смотрю, огненный очень хочет к нам присоединиться, — напряженно протянул Тассалар.

Он вдруг резко завернул куда-то влево, и, едва я повернула следом, в лицо мягко ударил тусклый желтоватый свет. Мы оказались в огромном зале со странным кругом в центре и массивной черной книгой на бетонном выступе у стены. Ничего, кроме голых, усыпанных маленькими факелами стен, здесь не было.

Приблизившись, я заметила еще три маленькие серебристые чаши, скрытые падающей от той книги тенью.

— А разве он не должен? — искренне удивилась я. — Он ведь…

— Нет, не должен, — сухо прервал меня маг и решительно двинулся к центру зала.

Пересекая его, он подобрал с полу чаши и поставил их на еще более крупный бетонный выступ, расположенный ближе всего к странному кругу. Советник обернулся ко мне, окинул странным взглядом и со вздохом скинул капюшон. Я невольно уставилась на его короткую взъерошенную смоляную шевелюру. Нечасто выдается такая возможность поглазеть на темного без его излюбленного плаща.

— Послушай, — Он вдруг устало потер переносицу. — Ни тебе, ни мне этот приказ не нравится. Но так нужно. После ритуала ничего не изменится. Мы по-прежнему не будем видеться, Дильфагор обучит тебя всему необходимому, ты вылечишь короля и станешь вольна поступать как захочешь. Потому просто делай все, что я скажу. Один час переживешь.

Озадаченно наблюдая за тем, как он переносит туда же книгу, не смогла сдержать рвущийся наружу сарказм.

— А разве сейчас не вольна? — Хмыкнув, я сложила на груди руки. — Король не говорил, что мне запрещено отказаться. Или мои домыслы верны, и у меня на самом деле нет выбора? Мне не выйти отсюда, пока Аданит не будет здоров, так ведь?

Тассалара удивленно приподнял брови.

— Почему же? В замке есть свои правила, потому ты обязана передвигаться по нему строго с моего разрешения, но из самого замка ты можешь уйти хоть сейчас. Только, скажи-ка мне, Алиса, — взяв в руки чаши, советник приблизился и зловеще надо мной навис, — куда ты пойдешь? Что будешь делать со своей силой без помощи опытных магов? Где будешь жить? С ведьмами ты очень скоро вернешься туда же, откуда я тебя забрал, а больше никто не возьмется обеспечивать нищую опасную чужачку. Перестань жалеть свою судьбу и прими, что предлагают. Будь ты из этого мира, знала бы, как тебе повезло. Тебе не захочется остаться среди народа без защиты.

Он снова говорил прямо и по факту. И, пускай я понимала и принимала правдивость этих жестких слов, не смогла сдержать вспышку раздражения.

Будто я виновата, что здесь оказалась! Для него, возможно, предложение короля — сущая роскошь, но для меня это одолжение весьма сомнительное удовольствие. Что