— Это репортер из газеты дал — я к нему бегал. Рассказал ему про Мануэля и Тейлора...

Эллис отделил треть полученных денег и протянул Терри.

— На, это твои. А это я матери отдам.

— Возьми все.

— Ну да? Слушай, давай купим на них жареный картофель?

Терри заколебалась — она еще не пила апельсиновый сок, который мама давала им перед завтраком. Но едва вспомнила о еде, как в пустом ее желудке заурчал голод, и она, не раздумывая, пошла с Эллисом в кафе. Жареные ломтики картофеля аппетитно хрустели у них на зубах, когда Эллиса окликнули. Возле его ящика стоял парнишка в цветастой рубахе и второй, постарше, лет пятнадцати, бледнолицый, с прыщавым лицом. Прищурив глаза, он нагловато оглядывал Терри.

Эллис посоветовал девочке:

— Сиди здесь. — И пошел к парням.

— Ты молодец, Эллис! — обратился к нему Прыщавый. — Только ты уж поступай как честный человек. Платить надо по-честному.

— Я же вчера заплатил!

— За одного! — выставил челюсть парень в цветастой рубахе. — А зарабатываешь вдвоем! Надуть нас хотел?

— Да вы что, сдурели, она же не здешняя, — пытался убедить Эллис парней.

— Ладно, все это шуточки. Слушай, ты! Твое место просит один солидный клиент — предлагает на двадцать процентов больше, чем мы брали с тебя. Так что ставка повышается. Будешь платить?

— Это же нечестно... Мы же договаривались...

— Я те дам — «нечестно». Думаешь, тот парень дурак? Он предлагает на двадцать процентов больше. Значит, это сто́ит. Мы тебе не благотворительное общество. Так! Не согласен? Вали отсюда, чтобы твоего духу здесь не было. — И Прыщавый вместе с приятелем пошел прочь.

Эллис со злостью ударил кулаком по своему ящику и плюхнулся к себе на стульчик, бормоча:

— Не уйду! Не уйду — и все!

Терри присела возле него, стала расспрашивать. Эллис вначале отнекивался, а потом рассказал. Прыщавый был вожаком банды парней. Банда орудовала в этом районе города и занималась наподобие взрослых гангстеров рэкетом: брала у всех мальчиков — чистильщиков, газетчиков, лифтеров, посыльных — еженедельную дань. Тех, кто отказывался платить, избивали, не давали им работать...

— Откуда они взялись? Разве у них нет родителей?

— У некоторых нет. Прыщавый просто гад — у них свой дом есть. И большой бар... они держат возле порта... А я все равно не уйду отсюда. Разве мать одна прокормит нас на свою стирку? Ну да ладно, что-нибудь придумаю. — Эллис постарался придать своему голосу тон пободрее, но это ему плохо удавалось.

— Ты скажи полисмену, — посоветовала Терри. — Он заступится за тебя.

— Кто? Полисмен? — Эллис сделал вид, что ему ужасно смешно. Терри, обиженная, поднялась и сухо сказала:

— Смотри, от такого смеха может живот заболеть, — и пошла в гостиницу.

Песня на улице.

Не отбирай кусок хлеба!

«Макнем?»

Наверху еще все спали. Терри вышла на балкон и посмотрела вниз. Эллис сидел, подперев рукой подбородок Заметив туристов, вышедших из гостиницы, он застучал щетками:

— Почистить! Кому почистить! Газеты! Последние новости!

На улице появился смуглый, гладко зачесанный, черноволосый мальчик с гитарой на перевязи. Увидел туристов, запел по-испански, аккомпанируя себе на гитаре.

Голос мальчика то поднимал мелодию высоко, то с надрывом спускался вниз, становился глухим, сливаясь с рокотом струн. Туристы остановились, тогда мальчик запел ту же песню по-английски:

Снится, сын, тебе порой

маленькая птица,

Дом родной и пир горой.

И чего тебе порой

Только не приснится...

Спишь и видишь хлеб

румяный,

А проснешься —

хлеб в витрине.

А в карманах —

ветер пьяный…

Денег нету и в помине.

Но ведь кто-то же повинен

в том, что ты всю

жизнь живешь,

видя только мглу!

В том, что ты всю

жизнь бредешь

по битому стеклу!

Ему бросили несколько монеток. Терри стала шарить в карманах шортов, но ничего не нашла. Мальчик тем временем подошел к Эллису и сел возле него под магнолией. Терри не могла разобрать, о чем они говорили. Мальчик с гитарой вдруг поднялся и побежал по улице в сторону порта. Терри посмотрела ему вслед, затем перевела взгляд на море. Два больших белых океанских корабля подходили к причалам. Множество пестрых фигурок пассажиров прильнуло к бортам.

В стороне, выставив могучие жерла орудий, стояли на рейде громады военных кораблей, лежали похожие на щук подводные лодки, подняв наружу серо-голубые спины. Вокруг них сновали юркие катера.

Ближе к гостинице, на отмели среди пальм, виднелись рыбацкие лодки, а дальше начинался бесконечный пляж. Но стена дома мешала увидеть его отсюда, с балкона, хотя Терри, повиснув на перилах, изо всех сил вытягивала шею. Она почувствовала себя капитаном, стоящим на мостике океанского корабля. Расставив ноги (была сильная качка), стала оглядывать горизонт: пляж, отмель, военная база, пассажирский порт, улица... В конце ее появилось несколько фигурок. Возможно, это были друзья. Но могли быть и пираты. Нужно было приказать команде быть начеку и приготовиться к бою. Свистать всех наверх! Терри сунула в рот, сложив колечком, большой и указательный пальцы, как ее учил Брайен, и свистнула.

Ей ответили: Эллис, задрав голову к балкону, приветствовал ее, подняв над головой щетку.

Терри тотчас перевела взгляд на улицу: пусть Эллис не воображает, что она его окликала. Сделала вид, что ее интересуют те, кто направлялся к гостинице по улице, и стала вглядываться в них. Их было четверо. Один тащил на плече ящик чистильщика. Когда те приблизились настолько, что стали видны лица, Терри в одном узнала Прыщавого. Она посмотрела вниз на Эллиса, хотела окликнуть, но тот, видимо, сам уже заметил опасность. Поспешно бросив баночки с кремом в ящик и схватив остаток газет, он вскочил, оглядываясь, куда бы их припрятать. Терри на цыпочках снова прокралась через комнату и поспешила на улицу. Те парни уже подошли вплотную к Эллису.

— Ну, мальчик, — сказал Прыщавый, — очищай место. Видишь, человек работать пришел, — он показал на большого рыхлого парня с ящиком.

Эллис не двинулся, прижимая к себе газеты.

— Нехорошо занимать чужое место, мальчик! — и неожиданно Прыщавый поддал ногой ящик Эллиса. От удара из ящика вылетели баночки, щетки...

— Не трогай! — рванулся к нему Эллис и вскрикнул от боли: подручные Прыщавого схватили Эллиса за руки и вывернули их за спину. Газеты шлепнулись на землю.

— Ты помнишь,