— Череп?

— Да, он самый.

— Вчерашний?

— Сегодня же не находили череп. Только пулю.

— А откуда пуля?

— Нашли в том месте, где обнаружили останки. Если кости принадлежат пропавшим без вести Сатаровой и Вожжиной, то у нас имеется информация, что их могли убить из пистолета.

— А когда они у нас пропали?

— В ночь с двадцать первого на двадцать второе июля восемьдесят шестого. Вы что, уголовное дело еще не поднимали?

— Пока еще нет, — пожал плечами следователь и посетовал: — Уже прошло почти два года, как они пропали. Сейчас как убедиться, что останки именно тех девушек? У вас какие-нибудь данные имеются?

— У нас какие могут быть данные относительно их личности? — начал вскипать Смирный. — Отправьте, пожалуйста, череп и прижизненные фотографии девушек в Бюро СМЭ ГУЗЛ (судебно-медицинская экспертиза Государственного учреждения здравоохранения Ленинграда, где в то время делали идентификацию трупа по черепу).

— Да, да, туда и отправлю, — закивал следователь. — А пулю отправлю в областную прокуратуру к экспертам-криминалистам.

— Пистолеты подозреваемых находятся у меня в сейфе, один в областном Управлении, — сообщил оперативник, негодуя в душе, что следователя приходится постоянно тянуть за уши. — Их тоже надо отправить к криминалистам. Пусть установят, из какого именно пистолета выпущена пуля.

— У вас уже и подозреваемые есть? — удивился Виноградов. — Это как? Личности трупов еще не установлены, а подозреваемые уже имеются!

— Имеются, имеются, — раздраженно бросил Смирный. — От вас только требуется назначить экспертизу черепа и пули. Вопросы еще будут?

— Нет, все понятно.

Вечером в отдел милиции притащился крайне усталый Овсянников и, плюхнувшись в кресло прямо в кабинете Смирного, доложил о том, что дальнейшие поисковые мероприятия не дали результатов. Выслушав его, Смирный отметил:

— У нас имеется череп одной из девушек и пуля. Пока этого достаточно, будем ждать результатов экспертизы.

11

После утреннего совещания начальник милиции объявил:

— Все могут быть свободны, а вас, Николай Васильевич, я попрошу остаться.

Выходя из кабинета, Овсянников с улыбкой подмигнул Смирному:

— Штирлиц!

Когда все покинули кабинет начальника, Сафонов сообщил новость:

— Утром позвонили из областного КГБ. Они интересуются вчерашними вашими находками, и сегодня после обеда от них к нам прилетят два сотрудника.

— Удивительно, как они так быстро узнали об этом? — недоуменно пожал плечами оперативник и с усмешкой добавил: — Вообще-то, у конторы глубокого бурения* (КГБ) везде свои осведомители. Вот так бы они работали по убийствам. Кто именно звонил?

— Некто Крупенко.

— Сергей Павлович, — улыбнулся оперативник. — В прошлом году, будучи еще на гражданке, я к нему обращался за помощью по данному делу. Обещал помочь и пропал.

— А теперь, когда обнаружены улики, решили быть причастными к раскрытию, — умозаключил Сафонов. — Лихо они подсуетились! Ладно, преступление пока не раскрыто, не будем делить шкуру неубитого медведя.

— Знаете, Станислав Сергеевич, комитетчики живут совсем другими критериями. Если их опер раскроет убийство или разбой, то сотруднику могут дать и орден. Я знаю такой случай.

— И у нас в милиции за раскрытие дела тоже дадут, догонят и еще раз дадут, — рассмеялся милицейский руководитель. — То, что для нас будни, для комитетчиков — подвиг.

— Привинтят орден на груди и закрутят на спине, — с горькой усмешкой пошутил сыщик, прежде чем выйти из кабинета.

После обеда действительно появились два сотрудника КГБ в строгих серых костюмах. Они, заглянув к начальнику милиции и минуя Смирного, сразу же направились в прокуратуру.

Как только они покинули здание милиции, начальник вызвал Смирного:

— Николай Васильевич, они хотят сейчас же выдернуть Демченко из колонии прямо с рабочего места и допросить.

— Куда торопиться-то? — пожал плечами оперативник. — Дождались бы результатов экспертизы, и уж тогда наверняка…

— Им не терпится нацепить на себя ордена, — с иронией заметил начальник. — Ладно, пусть поговорят с этим Демченко, а мы посмотрим.

— Хоть бы ко мне зашли, поговорили с основным разработчиком, — поворчал Смирный, покидая кабинет руководителя.

Овсянников, услышав об этом, в сердцах воскликнул:

— Сейчас они все испортят! Надо было дождаться экспертизы и всех арестовать! Никогда не надо верить этим конторским (сотрудникам КГБ)!

Вечером поступила информация, что сотрудники КГБ взяли Демченко в рабочем кабинете и увезли в прокуратуру.

— Теперь, скрестив пальцы, ждем результатов допроса, — сказал Смирный Овсянникову, когда тот зашел к нему в кабинет. — А вдруг расколется? Нам слава не нужна, лишь бы раскрылось преступление. А награды за такое дело грешно получать — пусть ими довольствуются комитетчики. Не жалко!

Смирный вернулся домой к одиннадцати вечера. Жена еще не спала, она, наливая чай мужу, взволнованно поинтересовалась:

— Коля, как там продвигается дело?

— Уже задержали Демченко, сейчас его допрашивают. Меня не допустили к делу.

— Опять все повторяется! — возмущенно отреагировала супруга. — Кто ж тогда этим Демченко занимается?

— Комитетчики.

— А им-то какое дело? Демченко же не шпион.

— Марина, он хуже, чем шпион, — ответил ей муж, жадно прихлебывая горячий чай. — Такие люди могут нанести гораздо больше вреда государству, чем какой-нибудь агент иностранной разведки. Комитетчики это прекрасно понимают, потому так рьяно взялись за дело.

Утром, как только Смирный ступил за порог отдела милиции, дежурный офицер окликнул его:

— Николай Васильевич, зайдите к начальнику, он ждет вас.

В кабинете у Сафонова находились те самые сотрудники КГБ, которые приехали из области. Руководитель милиции, пригласив оперативника присесть, познакомил его с присутствующими:

— Кащеев Вадим Игоревич и Хворостяный Сергей Калинович.

— Очень приятно. Меня зовут Николай Васильевич Смирный.

— Мы вас заочно знаем, — сказал один из мужчин. — Вы же были у нас в прошлом году?

— Да, встречался с Крупенко, рассказал про дело, которым вы сейчас занимаетесь, не оповестив меня, главного разработчика.

— Вы на нас не обижайтесь, — примиряющим голосом ответил Кащеев. — Нам надо было предварительно узнать, что будет говорить Демченко, и только потом общаться с вами.

«Ага, у них что-то не срослось, поэтому пришли сюда — с сожалением подумал оперативник. — Если бы все было хорошо, они бы с нами не стали даже встречаться».

— И что говорит этот Демченко? — спросил их Смирный. — Признается в совершении преступления?

— Половинчато, — пожал плечами Кащеев.

— То есть как «половинчато»? — удивился оперативник. — Конкретно в чем признается, а в чем нет?

— Он говорит, что на даче были впятером: две девушки, Эльмурзиев, Исхахов Руслан и он. Выпивали, парились в бане, пили водку. В какой-то момент он почувствовал себя плохо от выпитого, и его Руслан отвез в гостиницу.

— Почему молчит про хозяина дачи Мельчанова? — спросил Смирный. — Его что, не было с ними?

— Он говорит, что Мельчанов им одолжил дачу, а сам не присутствовал.

— А Сергеев? Калюжный?

— Говорит, что Сергеева и Калюжного там не было.

— Успели сговориться, — процедил сквозь зубы