* * *

А дни шли дальше. Эва уже две недели находилась дома. Начиналось лето. Школьная подруга Беата зашла в гости и предложила пойти на прогулку. Эва с радостью согласилась.

Гуляя с подругой по улицам, по набережной Вислы, Эва замирала, заслышав приближающийся звук мотора какого-нибудь мотоцикла, и одергивала себя. Нет, Свен не приедет без звонка. У него есть и адрес, и телефон, но он не звонит. Это означает, что ему всё известно. Он просто не хочет звонить. Она на его месте точно не стала бы.

Заколка, которую Свен нашел на полу в квартире Альфа. «Эва была у тебя?» – спросил он тогда друга, который вовсе и не был ему другом больше. В тот момент Эва была готова лишиться чувств от стыда.

Она думала об этом, возвращаясь вечером домой, и прямо на улице внезапно поняла, каково истинное положение дел. Оно нарисовалось перед Эвой со всей четкостью, и обманывать себя дальше, надеясь на что-то, потеряло смысл.

Свену известно, что произошло между ней и Альфом. Заколка и еще что-то убедили его, даже если Альф не признался ни в чем. Было что-то, что открыло ему правду и не оставило ни единого сомнения. Но что именно – Эва не могла догадаться, как ни пыталась. Не предмет, не человек… что-то другое. Когда Альф, блефуя, предложил поискать Эву под кроватью, Свен просто ушел. Теперь она понимала, что в ту самую секунду он уже всё знал – и пощадил её великодушно. Не захотел унижать себя и её. Она оказалась недостойной, он это понял и предоставил её самой себе.

Если так, то это конец.

Свен всё решил. Он ни разу не снял трубку, когда Эва звонила ему. Может быть, он вообще переехал в другую квартиру. Эва не знала, как должна вести себя телефонная линия в Швеции, если в квартире, которая сдается в аренду, временно нет жильцов. Какие должны быть гудки – длинные или короткие? Или, может быть, в таких случаях включается сообщение, что телефонный номер не используется? Узнать ей было не у кого.

«Лучше бы я её никогда не встречал», – думал Альф, проснувшись под утро. Он лежал, глядя в потолок, зная, что не сможет заснуть. Мысли об Эве, воспоминания о той ночи… Весь вечер он пил виски, чтобы притупить боль. Помогло только на пару часов.

Несколько дней назад, когда он решил, что непременно попробует переспать с Эвой, забив на все соображения дружбы, которые его связывали со Свеном, он не думал о том, что будет дальше. А дальше вышло так, что он стал желать эту девушку еще больше; но её с ним больше не было, равно как и не было никакой надежды на её возвращение.

Альф знал, что сделал бы то, что сделал, даже если бы кто-то отмотал для него ленту времени назад и предложил подумать еще раз, прежде чем решаться. Он влюбился в эту польскую девчонку, такую необычную, не из их круга, яркую и в то же время не вполне еще умеющую пользоваться своими чарами – и он попытал счастья. Кстати, он прямо говорил ей, что сделает это, когда её бойфренда не будет рядом.

Чертов Свен заявился совсем некстати. Если бы не он, Эва не сказала бы того, что сказала, и не уехала бы домой так стремительно. У них было бы еще несколько ночей… дней… При мысли о том, как у него могло бы быть хорошо с Эвой, не вздумай Свен повидаться с ней по дороге в аэропорт, Альфа охватывало совершенно нереальное состояние. В такие моменты он ненавидел Свена до такой степени, что мог бы его убить, попадись он ему под руку – за то, что тот ему всё испортил. О том, что он сам что-то испортил, ему думать не хотелось.

Он поехал в театральную общагу на следующий вечер. А мог бы поехать и в тот же, если бы хватило духу. Он мог бы задержать Эву или хотя бы попытаться выяснить, сгоряча она ему сказала те слова или в самом деле ненавидит. Но это он думал так сейчас. А в тот день он валялся дома до поздней ночи и жрал виски прямо из горлышка. Сильно болело перевязанное запястье, которое он повредил на тренировке днем раньше, а на лбу красовалась нашлепка из двух пластырей: во время той дикой сцены в прихожей Эва, пытаясь вырваться, мотнула головой и рассадила заколкой ему бровь. Когда она выскочила на лестницу, он не бросился её догонять, а стоял, прижав ладонь к правому глазу, и тупо смотрел, как на пол падают капли крови. Много времени прошло, прежде чем он смог начать соображать и пошел промывать рану – а в ванной рассек и без того больную руку о зеркало. Просто врезал по нему и рассек.

Рука пройдет, бровь заживет. Но как заглушить боль от слов, что Эва бросила ему в лицо?

Он поехал к ней в общагу потому, что Свен позвонил из Токио: голос у того был напряженный, чужой, но Альф списал это на усталость после перелета и беспокойство из-за Эвы.

– Извини, я замотался, совсем забыл про это, – ответил он ему тогда.

В трубке он услышал короткие гудки и подумал, что связь прервалась по техническим причинам. Он стал собираться с мыслями, придумывать, что скажет Эве, когда увидит её. Звонить он не хотел.

Был рабочий день, и Альфу нужно было отправляться в магазин своего отца, но он позвонил и отпросился у менеджера, сказав, что хочет взять отгул по болезни – мол, возился с байком, повредил руку, она еще не зажила. Менеджер начал было сетовать: работы выше крыши, насчет отгула надо предупреждать заранее. Но Альф не стал его слушать. Само собой, «старик» ему это припомнит, непременно возьмется ездить по ушам. «Стариком» он называл за глаза своего отца.

Приехав в общежитие театрального колледжа, Альф стал ждать возле стойки, где дежурная, дама средних лет, отвечала на международный звонок. Когда Альф задал вопрос про Эву, она сказала:

– Прямо какой-то аншлаг из-за этой девушки. Только что из Японии звонили. Ваша знакомая уехала домой, в Польшу.

– Как? – опешил Альф. – Но ведь она планировала это сделать только через несколько дней?

– У неё что-то дома случилось, – ответила дежурная. – Она была вынуждена уехать срочно.

Альф спросил, нельзя ли ему узнать номер телефона Эвы в Варшаве. Но в этом ему отказали. Наверное, он не слишком твердо сказал, что является её близким другом. «Близкий друг, а номера телефона она тебе не оставила?» – читалось в глазах дежурной.

Он ушел оттуда. Только когда он доехал до дома, ему пришло в голову, что можно было попытаться узнать телефон Эвы у кого-нибудь из её соседок по общежитию. Но и этого он не стал делать сразу – опять жрал виски и страдал. Он тосковал по Эве и знал, что всё кончено. Она не будет с ним. Она уехала, чтобы поставить точку, лишить его шанса на примирение.

Вечером позвонил Лейф и сказал, что Свен разбился во время заезда. Во время разговора с ним Альф как раз приканчивал бутылку виски и сперва даже не понял, что ему говорят.

Каким-то непостижимым образом чертов Свен умудрился во время гонки сойти с трассы и врезаться в какую-то стену, а теперь валяется в японской больнице с кучей переломов, сотрясением мозга и прочими сопутствующими «радостями». Что за стена на гоночной трассе? Как надо было вести мотоцикл, чтобы врезаться в неё?

Это было чересчур для его перекошенных мозгов, и он завалился спать на диване, не раздеваясь и даже не погасив свет.