Сейчас она ходила у воды, мечтала, боялась спугнуть свою мечту, и мысли её были о танце, о том, как она будет рассказывать и показывать, а студенты будут слушать и узнавать что-то новое для себя. Она думала об этом и старалась не разрыдаться от благодарности, переполнявшей её сердце. Она и так слишком много плакала все эти два месяца и ничего не могла с собой поделать, хоть и видела, как на это реагирует Свен. Она не могла ему ничего сказать и просто надеялась, что когда-нибудь сможет выразить, что у неё на душе. Она любила всех, а его в особенности, и была безмерна благодарна за то, что он не бросил её в беде, терпел её слезы и депрессию, все её срывы, которых было достаточно, сумел простить её и Альфа. Сейчас она любила даже родителей Альфа, вот до чего дошло.

– Сложно представить, что я сам был когда-то таким, – сказал Альф задумчиво, глядя на сына, который только что громко заревел, испугавшись большой красивой бабочки, что села на край циновки. – Или, скажем, ты.

Свен взял Эйнара на руки.

– Ему спать пора, – сказал он.

Ребенок у него на руках всегда успокаивался. Вот и сейчас Эйнар, забыв реветь, смотрел на озеро. Сверху так здорово видно. Потом ему опять попался на глаза Альф, и он захныкал. Альф добродушно засмеялся.

– Ладно, ладно, – сказал он сыну. – Вот подрастешь немного, тогда поймешь, кто есть кто.

Они еще посидели немного, потом собрали вещи и пошли в сторону дома. Эва опередила их на несколько шагов. Она шла по тропинке, задумчивая, тихая, иногда оглядывалась в их сторону. В руках у неё был букет полевых цветов, которые она собрала на берегу. Свен залюбовался на неё.

– Между вами что-то было? – спросил Альф.

– Нет.

– Да ладно, я не обижусь.

– Не было.

– Да ладно! – повторил Альф.

– Не то, что ты подумал, – сказал Свен.

Не рассказывать же ему, какой измотанной Эва была эти полтора месяца? Что из-за постоянного нервного напряжения у неё было очень мало сил? Альф и так мог об этом догадаться, когда она его навещала, хоть она и старалась держаться при нем молодцом.

Не рассказывать же о том, как вечерами Свен заходил к Эве в коттедж, чтобы пожелать спокойной ночи, и несколько раз заставал её заснувшей в кресле перед включенным телевизором? Как он бережно брал её на руки и относил в спальню, а она даже не просыпалась? И как один раз он не удержался и, уложив её на постель, поцеловал в губы, и она ответила ему, но он не стал этим пользоваться – подумал, что она во сне приняла его за Альфа, и ушел. Он очень хорошо знал, как она тоскует по Альфу. Ей всё еще требовалось иногда напоминать, что нужно заботиться о ребенке, до такой степени её могли поглощать депрессия и страх за жизнь мужа. Какие уж тут шашни!

Две недели назад, когда уже было известно, что Альфа вот-вот выпишут, Свен зашел к Эве днем, увидел, что её нет нигде, и страшно испугался. Он бросился её искать и нашел на берегу, где она сидела и плакала. Когда он приблизился, она вытерла слезы, но ни слова не произнесла. И он сел рядом с ней, курил, ждал, когда ей полегчает. Пока он так ждал, то вспомнил тот клип. Альф и Эва тоже когда-то сидели примерно так же, как он с ней сейчас, и смотрели на водную гладь. Только в клипе они были счастливы и безмятежны.

Видеть её каждый день на протяжении этих семи или восьми недель, помогать ей, делать для неё всё, быть ей полезным, завоевать, наконец, её доверие и дружбу – это была настоящая жизнь после стольких месяцев тоски и отчаяния. Это было тем, что Свен не мог выразить никакими словами, потому и ответил – «не то, что ты подумал».

Они перешли через шоссе и начали подниматься к дому. Эва была уже далеко впереди.

– Ты хочешь сказать, что она спала в одиночестве и тебе не пришло в голову составить ей компанию? – спросил Альф.

Свен воззрился на Альфа – издевается он, что ли?

– Я так и знал. Вот ты тормоз, приятель, – заключил Альф дружелюбно. – Столько времени у тебя было.

– Она твоя жена.

– Я не такой чертов собственник, как ты. К тому же я в больнице кое-что понял.

– Что ты понял?

– Мы тратим жизнь на то, чтобы причинять друг другу адскую боль. Хотим счастья, а творим черт знает что. Рождаемся людьми, но превращаемся в монстров. Я давно собирался тебя спросить: когда ты полез на меня с пушкой в том кабаке, ты чего хотел добиться? Чтобы Эве было больно? Чтобы она подыхала с тоски по нам обоим? Как ты вообще представлял её дальнейшую жизнь? Думал, её это не убьет?

– Я не думал, просто хотел пришить тебя к чер…

Свен замолчал на полуслове.

– Именно, – ответил Альф. – Предлагаю впредь всё-таки думать. Я, например, уже начал. Это не так сложно, как кажется на первый взгляд.

Свен усмехнулся. Этот апломб его друга, без которого Альф не был бы Альфом, – мол, я первый, я главный, я умею больше, чем ты. Свену всегда хотелось поспорить с ним. «Черт возьми, – подумал он, – как давно у меня этого не было».

– Я дам тебе сперва оклематься, – сказал он. – А потом посмотрим, кто кого.

– Вот это настоящий друг, – одобрительно ответил Альф, и оба они засмеялись.

Конец третьей книги