Но в конце февраля у папы начался новый кризис. Связан он был с тем, что приближались дни, когда придет тот самый счет за электричество. И у отца сорвало крышу.

Во время нашей обычной прогулки он почти кричал на весь лес:

– Как ты меня задрала своим обогревателем! Я столько в жизни не платил, как с тобой!

– Но в моей комнате холодно, – попыталась возразить я.

– Слушай сюда, – отец повернулся ко мне. – На твоей родине в квартирах вообще 16 градусов. Но ты же прожила там как-то восемнадцать лет.

– Ну я там мерзла, и что?

– Как это что? Да ты должна быть благодарна мне за то, что в доме так тепло.

– Да у меня в комнате 20 градусов, это ни фига не тепло.

– Это жара! – закричал отец. – Я точно знаю, что у тебя там больше градусов, ты просто выдумываешь!

Вернувшись домой, мы поднялись в мою комнату.

– Смотри! – я ткнула пальцем в красный столбик на градуснике, которой едва доходил до 20.

– Да тут 23 градуса!

– Термометр показывает меньше.

– Этот градусник неправильный! – снова раскричался папа. – Я его выкину на хрен, задрала ты меня!

Я заварила для нас чай, отец сел за стол и сказал:

– Этим вечером я много не буду есть, у меня аэрофагия.

– Эта болезнь называется рефлюкс-эзофагит, – наконец сообщила я ему.

– Что ты сказала, я ни черта не понял.

– Неважно.

Я ела печенье и наблюдала, как папа закидывает в себя творог, сыр, хлеб с паштетом, булочку, шесть сухариков, запивает все это сливками и чаем с медом.

– Я вынужден доедать все это дерьмо за тобой, – сказал он, поймав мой насмешливый взгляд. – Вот какого черта ты не съела йогурт вчера?

– Потому что у него срок годности закончился три дня назад.

– И что? Я недавно съел сыр, у него две недели уже просрочка была, и ничего, жив.

– Но я боюсь, что мой нежный организм такого не перенесет. И вообще, я всегда слежу за сроком годности.

Это правда. У меня маниакальный страх съесть что-то просроченное.

– Я как Стефани, – добавила я.

Стефани – папина дочь от первого брака. Ей лет под 50, и мы не общаемся, но я знаю, что у нее такая же мания.

– Ну конечно, вы обе дуры полные! – рявкнул батька.

– Но ведь у нас один отец, – намекнула я.

Папа не понял моего тонкого юмора и продолжил что-то бубнить про то, как ему не повезло с семьей, все придурки. Я захохотала в голос от осознания, как я удачно пошутила. Отец поднял голову.

– Слушай, ну ты действительно ненормальная. Смеешься и сама не знаешь почему. Хватит ржать уже, ты меня нервируешь! – батька опустил руку на стол слишком резко, чашка подпрыгнула, и чай разлился. – Дерьмо, как ты меня задрала! Как же я буду рад, когда ты уже уедешь! И ко мне ты больше не вернешься, это однозначно! Как я устал! – кричал он, лаская свой стол мочалкой.

Перед тем, как отправиться спать, отец зашел ко мне в комнату.

– Так, к твоему сведению, я перекрыл в кладовке твой обогреватель. Так что теперь можешь даже его не включать, все равно работать не будет. Так я буду делать каждый вечер, чтобы ночью экономить. Хватит с тебя тепла.

Я, конечно, не выдала своего шока ни одним подрагивание мускулов на лице, но в голове у меня крутилась одна мысль. Серьезно? Теперь он хочет выгнать меня холодом? Мне не терпелось как можно скорее проверить, правду ли он сказал, но папа не спешил уходить.

Его взгляд остановился на моем шкафу. Батька открыл его, и проревел:

– Знаешь что, ты меня задрала своим барахлом! На хрена ты сюда навезла все эти вещи?

– Я их надеваю.

– Понятно дело, что ты их носишь. Но на фига тебе их так много?

Вообще, по сравнению с гардеробами героинь всяких голливудских фильмов, у меня одежды почти не было. И я не понимала, чего от меня хочет батька, ведь у меня действительно не очень много вещей.

– В Европе каждый день одно и то же не носят, – повторила я мамину фразу. – И это же моя комната и шкаф.

– Это мой дом, моя комната, и мой шкаф! – закричал отец. – Здесь нет ничего твоего! То же самое с этими книгами! Они меня бесят!

– Но они же аккуратно стоят на столе.

– И что? Забит весь дом каким-то барахлом, задрала! Вот зачем тебе книги?

– Я их читаю.

– Я надеюсь, когда ты их прочитаешь, ты отвезешь их обратно на родину?

– Нет, я наоборот сюда привезу новые.

– Нет! Не смей! Я тебя на фиг отсюда выкину с твоим барахлом!

– Но книги – это мои сокровища, – сказала я, уже зная, что услышу в ответ.

– Сокровища – это деньги! А книги тебе их заработать не помогут! Господи, на что ты вообще способна в этой жизни?

Я терпеливо ждала, когда он наконец уйдет. Папа стал перед шкафом.

– Подумать только, мне некуда положить мои рубашки. Все забито твоим барахлом.

«Ну так купи себе в комнату шкаф» – подумала я, а вслух сказала:

– Там заняты моими вещами только две полки из четырех.

– На остальных хранится постельное белье.

– Переложи его в другое место, или на одну полку, и будет куда класть рубашки.

– Нет, это не вариант! Нужно убрать именно ненужные вещи, то есть твое барахло. Ничего, ничего, однажды я возьму мусорный пакет, запихну туда все, и выкину к чертовой матери! Как ты меня утомила! До завтра.

Я подождала, пока отец с кряхтеньем уляжется в кровать, и включила обогреватель на полную мощность. Через минуту он нагрелся, пошел теплый воздух.

Конечно, мне с самого начала казалась странной возможность как-то перекрыть его только в моей комнате, но я думала, что такой технарь, как мой батька, сумеет сделать и это. Но теперь выяснилось, что все прекрасно работает. Я тщательно все осмотрела, и поняла, какой же дурой считает меня папа. Судя по проводу, который уходил в стену, печка работала от общего электричества. То есть, для того, чтобы обогреватель не работал у меня, отцу нужно было полностью вырубить электричество в доме. И он считал, что я не догадаюсь об этом, поверю и не включу его на ночь. Подумать только!

Утром папа первым делом спросил:

– Как спалось? Тепло тебе было?

– Ужасно холодно, – не моргнув глазом, соврала я.

– Как же ты меня задолбала! Не смей даже говорить, что тебе холодно! Спи в свитерах, если так,