концов ему помогла какая-то бабушка, которая устала стоять сзади нас в очереди.

Я решила хоть немного порадовать папу.

– Папа, могу ли я взять лимоны? – спросила я так, как он меня учил, вместо обычного «я хочу».

Отец просиял, он явно очень гордился тем, что наконец отучил меня от манер матери.

– Конечно, пойдем возьмем тебе лимоны.

Набрав в корзину все, что нужно, мы снова пришли на кассу самообслуживания, где папа всегда страшно нервный, ведь нужно самому возиться с современными технологиями. Вот и сейчас он в панике собирался запихать в автомат деньги, и тут чихнул. Когда отец отнял руки от лица, я увидела, что у него с носа свисают сопли. Сам он этого не замечал, судорожно засовывая монетки в щелку.

– Эй! – окликнула я. Отец повернулся ко мне. – Вытри нос.

Папа в панике начал искать платок, крича:

– Дерьмо, не могу платок найти, дерьмо, где же он!

К счастью, я дала ему свой, и мы поскорее ушли оттуда, потому что на нас уже косо посматривали люди.

По дороге домой папа бурчал, как же я его утомила, он устал, и прочий бред. Потом снова начал разговор о причине нашей недавней ссоры. А она была вот какая: он предложил купить мне квартиру, но она должна была строиться еще полтора года, а я бы не выдержала столько времени с ним, еще и в селе. Потому я отказалась, но оказалось, что у папы навязчивая идея купить именно эту квартиру, а думать, прежде чем делать, он не умеет. Вот мы и рассорились. А теперь он снова завел эту шарманку.

– Я так и не понял, почему ты не хочешь эту квартиру.

– Я же уже отвечала на этот вопрос.

– Нет, ты несла хрень, мне такие ответы не нравятся.

– Ну для тебя все, что не ты сказал, хрень.

– Ой, заткнись, ты меня бесишь.

Дома отец разорался из-за не помытых с утра чашек, хотя сам же меня торопил, и лег спать.

Плохое слово

Через неделю мы поехали забирать у Жан-Жака мой новый телефон. Все это время папа был невыносим, и меня злорадно радовал только тот факт, что он так много кричал, что не поедет снова в Кольмар за моей фигней, но в итоге из-за его же желания сэкономить все равно пришлось возвращаться.

По дороге отец много говорил о том, как же я его утомила, и как бы меня выгнать назад к матери, потому что он больше не может. В кафетерии мы встретились с Жан-Жаком, я получила свой телефон и обещание позвонить, как только найдется подходящий тариф. Жан-Жак, слава богу, дал суровое наставление купить для телефона пленку и чехол, потом что если бы я сама попросила, отец бы никогда не позволил все это приобрести.

Жан-Жак уехал домой, а мы с папой пошли в магазин. Я сразу же свернула к отделу техники и взяла там защитное стекло и чехол с надписью «Fuck» сзади.

– Сколько это стоит? – спросил отец, когда я подошла к нему.

– Стекло десять, чехол 25.

– Двадцать пять? – заорал папа. – Дерьмо, как же ты меня достала! Подумать только, 25 евро за кусок пластика! Но ничего, долго это не продлится, я тебя двадцать лет обеспечивать не буду!

Пока отец покупал все остальное, его губы шевелились, выговаривая «Двадцать пять евро». Но в отделе выпечки его мысли наконец-то переключились на что-то другое. Когда работница клала нам пончики в пакет, папа заметил, что на ее руках нет перчаток.

Мы подошли к кассам самообслуживания, папа бросился к стойке, рядом с которой сидели две девушки и следили за порядком.

– Вы знаете, – закричал он им в лицо, – что в булочной одна из ваших сотрудниц работает без перчаток?! Да это же кошмар! Вы в курсе, сколько повсюду микробов? Я не хочу заболеть гриппом или еще чем из-за вашего недосмотра!

Девушки, которые имели смутное отношение к булочной, да и вообще к тем, кто командует в магазине, с улыбкой кивали и спрашивали:

– Да вы что? Правда?

– Да! Я требую, чтобы вы что-то сделали! Мне пофиг, заболеете вы или нет, но я не хочу заразиться всеми этими микробами!

– Нас, вообще-то, все это не касается, – сказала одна из девушек, намекнув, что отец явно жалуется не тем людям.

– Ах так! – папа отвернулся и яростно заметал покупки на кассу.

Расплатившись, отец помчался в другой конец торгового центра, намереваясь хотя бы там найти кому пожаловаться. Мы дошли до другой стойки с множеством работников, и папа, не обращаясь к кому-то конкретному, закричал:

– Одна из ваших работниц работает без перчаток! Все микробы с ее рук на моих пончиках! Примите меры!

Я в это время засовывала в карманы бесплатные конфеты с баночки, которая там стояла.

– Хорошо, хорошо, мсье, – сказала одна из женщин.

– Вот и прекрасно, – отец гордо пошел прочь, я за ним.

На выходе из торгового центра папа заметил конфеты в моих руках.

– Это что еще такое? Где ты их купила?

– Взяла со стойки.

– А, ну ладно, дай-ка мне штучку, – он запихнул три конфеты в рот.

Когда мы подъезжали к заправке, отец махнул рукой в мою сторону и сказал что-то непонятное:

– Бушон ведь находится здесь, так?

Я быстро осмотрела все, на что мог указывать папа, и, увидев в кармане двери пачку носовых платков, решила, что папа хочет ее, просто невнятно сказал.

– Вот, возьми, – я протянула ему пакетик.

– Что ты мне даешь? Бушон! Это дырка, куда бензин в машине заливают! – закричал отец.

– А, а мне подумалось мушуар.

– Подумать только, какая она тупая. Я говорю бушон, она дает мне мушуар.

Оказывается, папа, видимо, хотел провести мне тест на знание его машины, потому что других причин, зачем он у меня спросил с какой стороны находится этот бушон, я не видела. Очень важные вещи для жизни.

Уже дома отец заметил слово «фак» на чехле моего телефона, и сказал:

– Но это же плохое слово?

– Ну да, на английском.

– Но кто написал на чехле твоего телефона плохое слово? Это ты?

– Нет, я его таким купила. Это модно.

Похоже, папу так шокировало ругательство на чехле, что он вообще меня не слышал.

– Так а кто же его тогда написал? – спросил он, явно ожидая от меня ответа.

– Да откуда я знаю, тот, кто его делал, наверное.

– Странно, очень странно, я ничего не понимаю, – и он в раздумьях ушел спать.

Где-то через несколько дней мы обедали дома. Папа распекал меня за то, что