– Будет вам Genius loci! – вскричала Марселина и при этом так сильно ударила веером по спинке кресла, что черепаховые лопасти его треснули и посыпались на пол.

В памяти женщины возникли светлые картины из детства, когда ее с кузенами привозили в поместье славного генерала Диего, как они бегали по его чудесному саду, рвали цветы и катались на пони, а потом, стыдясь и краснея, разглядывали мраморную наготу древних статуй, расставленных в парке. А однажды старик-управляющий позволил им спуститься в древнее подземелье, что находилось прямо под дедушкиным домом, по словам управляющего, подземелье строили «солдаты самого Цезаря».

– Да, да, да! Я помогу вам осуществить вашу мечту! А вы, маэстро, сумеете ли сделать счастливой меня? – надежда озарила лицо женщины, и в ее синих глазах заплескались морские волны. – Только меня! Какое мне дело до всех!

Так или примерно так все и было.

На следующий день состоялся достопамятный визит к дону Эрнандо.

А в сентябре, в канун праздника Мадонны Кастильской, Марселина уже стояла на ступенях виллы Эспейисмо и зорко следила за разгрузкой саквояжей и сундуков – некоторые из них требовали особого подхода, так как содержали весьма хрупкие приборы для будущей лаборатории сеньора Хайме.

– Qué salero![14] – то и дело восклицал Хайме, наблюдая за новоиспеченной хозяйкой поместья, которая без устали кружила по дому, отдавала приказания слугам, стараясь всюду поспеть, за всем уследить, и исполняла это с необычайной ловкостью и грацией.

Будучи увлекающейся натурой, она с жаром отдалась новому делу. Восстановление поместья и парка поглощало все ее силы, а воображение подогревал образ храброго генерала, чей портрет по-прежнему висел в центральной зале и в чьем облике маэстро находил много сходства с донной Марселиной. Возможно, поэтому он почти не удивился, когда госпожа взялась самолично руководить артелями каменщиков, маляров и садовых рабочих:

– Дражайшая сеньора, похоже, жизнь среди лопат и корыт с известью вас ничуть не смущает.

– Просто впервые за долгие годы я делаю нечто полезное, благое, – со счастливой улыбкой отвечала хозяйка и отправлялась хлопотать дальше.

Сам же сеньор Хайме с не меньшим воодушевлением приступил к обустройству своего лабораториума, получив для этой цели мавританский павильон, стоявший в глубине парка. Никогда прежде не было у него такого удобного и просторного помещения для работы. В Праге на Золотой улочке, где Хайме провел десять лет, он мог позволить себе лишь тесный подвал, в Арьеже он снимал у кожевника старую полуразвалившуюся красильню, однако и ее разгромили невежественные фанатики, подстрекаемые местным приором. Тогда ему чудом удалось спасти из огня модель земного яблока Мартина Бейнхайма и не сгореть самому. О том пожаре старый Хайме не мог вспоминать без содрогания.

Зато теперь удача улыбнулась и ему, забрезжила надежда скоротать остаток дней в сытости и покое. В Эспейисмо решительно все было иначе! Доброта и щедрость донны Марселины не знали границ. Через два дня после их переезда в поместье был доставлен прекрасный телескоп работы йенских мастеров, плюс к нему небесная карта, реторты разных размеров, а еще через неделю в его павильоне сложили атанор[15].

Осмотрев лабораторию, госпожа осталась довольна:

– Я свое слово сдержала. Не забудьте же и вы вашего обещания!

– Приложу все силы. Однако такое щекотливое дело не терпит спешки, – ответил сеньор Хайме.

И вправду, в нынешних обстоятельствах он предпочитал бы не торопиться и отложил составление эликсира на потом. Покамест он решил подождать и послушать, что скажет ему сам Дух места, голос которого можно услышать единственно под землей.

– Скажите, маэстро, так ямы в саду и подле итальянского грота и есть те самые археологические изыскания? Как это удивительно! Стало быть, мои землекопы, копавшие траншею, никакие не землекопы, а археологи! – шутила донна Марселина, подсмеиваясь над собою. У нее, как было сказано выше, имелись кое-какие пробелы в образовании, восполнить которые учитель почитал своим первейшим долгом. – И где еще вы намерены заниматься археологией?

– В подвальном этаже, если, конечно, с вашей стороны не будет возражений, – с поклоном отвечал тот. – A tuo lare incipe, начинай со своего дома.

Марселина, конечно, не возражала, а иногда, улучив свободную минутку, так как забот у нее было не счесть, и сама спускалась в подземелье, где маэстро, невзирая на холод, проводил целые дни напролет.

– Смотрите, донна Марселина, как отменно сохранилась тут древняя кладка, – говорил на ходу учитель, прокладывая ей путь. Сумрачный желтоватый свет факела у него в руке освещал непомерно толстые стены и сводчатый потолок подземелья. – Ваш мудрый родич оставил эту часть подвала без каких-либо переустройств. Благодаря ему мы можем видеть старинное святилище во всей его неприкосновенности. Взгляните, за этой стеной находилась целла[16], – голос Хайме дрожал от восторженного возбуждения, – в центре нее помещался жертвенный алтарь. Помните ли вы те беломраморные плиты с барельефами, что стоят у входа в итальянский грот?

– Да, да, – кивала сеньора Марселина в ответ, она слушала учителя с видимым интересом, хотя и не вполне разделяла его восторженность.

– Их взяли именно отсюда. А еще вы, конечно, видели на них изображение женщины с рогом изобилия?

– К чему этот вопрос? Мы только вчера говорили про римскую богиню Фортуну.

– Ах, дражайшая госпожа Марселина, вы меня не поняли… – засуетился Хайме. – Возможно, я неточно выразился. Но в этом самая суть! Если бы вы только знали, как глубоко почитали ее римляне. Богиня удачи, покровительница счастливого случая обладала колоссальной силой! И вот она здесь! Неужели вы не ощущаете воздушные вихри, что рождаются в подземелье?! Вы не можете их не почувствовать! О! Теперь я уверен, я знаю, где мы проведем таинство…

– Что ж, если вы все знаете и уверены, то я полностью полагаюсь на вас, – с улыбкой говорила Марселина. – Но прежде чем обряд свершится, я бы рекомендовала вам поберечь свое здоровье. В эдаком холоде немудрено подхватить инфлюэнцу или ревматизм! – И она силой уводила старика из подземелья наверх, где весело светило солнце.

К слову сказать, осень в тот год выдалась прекрасной. Удушливый летний зной закончился прежде обыкновенного, щедрые дожди принесли живительную прохладу, не причинив никакого урона урожаю винограда, оливы и инжира. В саду благоухали цветы и травы, старый парк дышал свежестью, и каждый его уголок оглашало птичье многоголосье. Настоящая идиллия сельской жизни – ведь о ней мечтал сеньор Хайме!