Кто знает, что конкретно он имел в виду этой последней строчкой. Впрочем, возможно, сама «размытость» смысла была призвана сыграть определенную роль. Фуггер, быть может, таким образом «подстегивал» воображение императора, позволяя тому проявить полет фантазии. Максимилиану оставалось гадать – то ли Фуггер намекает, что больше не даст кредитов, то ли собирается перебраться в Швейцарию, то ли готовится финансировать врагов императора. Эта последняя строчка также примечательна завуалированным оскорблением. Из нее следует, что Фуггер не считал императора разумным человеком. Подобная дерзость, думается, поразила современников.

Максимилиан добился своего – банкиры выделили ему очередной заем. Но сумма была меньше той, которой ждал император, а Фуггер «откупился» минимальным взносом. Дерзость Фуггера тоже принесла свои плоды: Максимилиан поклялся никогда впредь не прибегать к силе для получения кредита.

Толковые бизнесмены, как правило, политически нейтральны. Зная, что сегодняшний соперник может завтра оказаться полновластным монархом, они играют на обе стороны и дружат со всеми. Для Фуггера в 1508 году «разделительная полоса» проходила по итало-австрийской границе. Желание Максимилиана короноваться в Риме поставило Якоба в почти безвыходное положение. Венеция и Ватикан были его лучшими клиентами, и никто из них не хотел, чтобы голодная, жадная до добычи наемная армия императора вторгалась в Италию. Венеция опасалась за свои материковые владения. Ватикан, чьи светские амбиции в ту пору взлетели весьма высоко, боялся лишиться собственной территории. Фуггер ловкими действиями сумел остаться друзьями со всеми, назначил сам себя миротворцем и добился наилучшего, с его позиции, результата – пата.

Фуггер мог себе позволить раздражать Венецию. Когда Португалия одержала победу в войне пряностей и доля Венеции в торговле перцем почти сошла на нет, Фуггер настолько открыто пренебрегал Венецией, что открыл филиал в Генуе – главном конкуренте республики. При этом Венеция по-прежнему желала торговать медью Фуггера, пусть сам Якоб делал бизнес с ее врагом.

С Ватиканом пришлось действовать осторожнее. С годами Фуггер фактически монополизировал бизнес перевода денег из Германии в Рим. Это были пожертвования и сборы от приходских церквей. Рим жил на эти деньги. Прежде переводами ведали итальянские банкиры. Но Фуггер доказал, что способен переводить деньги эффективнее и безопаснее, чем другие. Масштабы сети филиалов фирмы позволили ему создать своего рода замкнутый контур, где он списывал средства с одного счета и помещал их на другой, так что ни одна монета в процессе не переходила из рук в руки. Это снискало ему благосклонность Ватикана, поскольку папа тем самым мог получать свои деньги без риска, что разбойники захватят их при перевозке. Подобно оператору кредитных карт, берущему мзду за каждый шаг, Фуггер брал свои три процента со всякого перевода.

Якоб Фуггер был не просто человеком Ватикана в Германии. Он был «Божьим банкиром», главным финансистом Рима. Он распространил систему переводов на Восточную Европу, Швецию и некоторые области Франции. Он взял на себя оплату швейцарских наемников, которые охраняли папу, положив начало традиции швейцарской стражи в Ватикане. Он внес 4000 дукатов (5600 флоринов) в «предвыборную кампанию» Юлия II и раздавал взятки кардиналам, чтобы обеспечить его избрание. В день, когда Юлий надел тиару, торжественная процессия прошла перед филиалом фирмы Фуггера в Ватикане. Работники размахивали флагами с синими и белыми лилиями – эмблемой коммерсанта, – как бы напоминая Юлию, насколько велико могущество Фуггера. Юлий отблагодарил Фуггера, наградив того контрактом на чеканку папских денег – дзекка[32]. До сих пор это занятие являлось исключительной прерогативой флорентийцев. Юлий разорвал действующий пятилетний договор и заключил пятнадцатилетний контракт с Фуггером. Тот в итоге служил семи папам и чеканил монеты для четверых из них, ставя букву «F» или семейный символ трезубца.

Чтобы удержать Максимилиана от похода на Рим, Юлий направил в Аугсбург Бернардино Каравахаля, своего верховного представителя в Германии. Папа наказал Каравахалю передать императору его возражения. Аугсбург к тому времени стал финансовой столицей Европы. Помимо Фуггера, важные дела вели Вельцеры, Хохштеттеры и другие. Разумеется, конкуренты попытались завладеть вниманием кардинала, пока он в городе, и переманить Ватикан от Фуггера. Преисполненный решимости доказать, что он богаче всех и является наиболее ценным для Рима, Фуггер устроил кардиналу в первый же вечер торжественный прием с двенадцатью переменами блюд, музыкой и танцами. На прием собрались все аугсбургские «шишки», а также самые красивые женщины города.

Каравахаль наслаждался, но не забывал о делах. Он сказал Фуггеру, что Юлий хочет, чтобы Максимилиан оставался дома, и что Якобу следует «придержать» финансирование, если он дорожит расположением папы. Фуггер понимал, что для него наилучшим будет сохранять нейтралитет и дождаться, пока страсти поутихнут. Но это стало невозможным после того, как совет снова отказал Максимилиану. Чтобы умиротворить императора, Фуггер дал ему столько денег, сколько требовалось для начала похода.

Максимилиан пересек Альпы с 10000 солдат – всего третью того количества, которое полагал необходимым фон Лихтенштайн. Он добрался до Тренто, города к северу от Вероны, и там у него закончились деньги. Но Максимилиан не собирался сдаваться. Он заявил, что пойдет дальше с менее многочисленным войском, даже если это сулит гибель. Лучше умереть, чем отказаться от имперской короны. Упрямство Максимилиана раздражало его советников. «Преграда трудностей, которая стоит перед нами, столь же тверда, как голова императора, – писал один советник, – и все же он бросается вперед, не надевая шлема». Советники в итоге придумали план, как оставить императора в живых и не лишиться средств к существованию, Что, если провести коронацию прямо здесь, без папы? Пусть церемонию проведет друг Максимилиана Маттеус Ланг, епископ Зальцбурга. В казне достаточно средств, чтобы организовать шествие по главной улице и выковать замену римской короне. Ланг в подобающей обстановке возложит эту замену на голову Максимилиана, а папа санкционирует коронацию из своего далека. План нарушал все традиции – до сих пор именно папы короновали императоров. Но советники знали, что Венеция будет сражаться, если Максимилиан вступит на ее территорию. В результате император может кончить, как его тесть Карл Смелый, который вскоре после утраты драгоценностей потерял и жизнь – погиб в бою, и его едва опознали, потому что псы изгрызли тело.

Разум взял верх. Ланг короновал Максимилиана в соборе Тренто. Был устроен парад. Небо осветилось фейерверком. Императорский монетный двор в Галле – тот самый, которым когда-то управлял дед Фуггера Франц, – отчеканил монеты с изображением Максимилиана и словом «Кесарь». Эти монеты пошли в обращение, возвещая миру о величии императора.