окно в двери, откуда показалось хмурое лицо одного из охранников и тут же исчезло, послышался скрежет открывающегося замка.

- Когда я должен это сделать?! - прокричал я.

- Сейчас! - тело Мохиндера, вернее моего сокамерника, в которого бессовестно вторгся загадочный спаситель, с грохотом рухнуло на пол.

Через несколько секунд дверь камеры открылась, но мне хватило этого, чтобы быстро сообразить, что нужно делать.

Перед изумлённым стражем предстала картина, как я с криком мчусь на него, а посреди комнаты лежит избитый товарищ в отключке.

Я попрал все правила боксёрской техники и в прыжке с правой руки нанёс жёсткий размашистый удар парню в голову. По виду он был тщедушный, даже форма как будто была немного великовата. Одного удара, чтобы ввести его в почти бесчувственное состояние, мне хватило. Как только он начал заваливаться на бок, я вытащил из его кобуры пистолет, приставил к виску охранника, а другой рукой обхватил его за шею, и в таком виде вывалился в коридор.

- Всем стоять! Я псих! Я его прикончу. Мне нужен разговор с послом Российской империи, меня хотят убить прямо здесь. Мне нужен посол! - я орал как никогда громко и истошно.

Речь про посла пришла мне в голову на ходу, и даже на мгновение я подумал, что может мне и не нужен старик Мохиндер, с его карцером, почему бы и правда не попытаться получить помощи от государства, практически родного. Да, и наверняка вся эта заварушка быстро дойдёт до Антипа Денисовича. Но увидев, как в пустом коридоре меня окружило десять, а может и больше, вооруженных бойцов, я понял, что шансы выйти отсюда живым, продолжая угрожать убить полицейского, у меня нулевые.

Напряжение в воздухе чувствовалось всем телом, стволы были направлены чётко на мою черепушку, да так близко, чуть больше метра от меня. Один из охранников попытался дёрнуться в мою сторону. Я тут прижал пистолет к виску моего заложника ещё плотнее и, усилив хватку на его шее, прокричал:

- Стоять!

- Заключённый, Смирнов, отпустите заложника и медленно положите оружие на пол, затем лягте на землю лицом в пол, положив руки за голову, - откуда-то сверху послышался чистый русский, без единой ошибки и акцента.

- Что? Кто со мной говорит? - резко спросил я, не отводя взгляд от толпы надзирателей, пытаясь понять откуда исходит звук.

- Меня зовут Деврадж Шукла, я начальник центрального следственного изолятора города Индрапрастха. Если вы не сдадитесь без сопротивления, то мы не сможем гарантировать вам жизнь, так как на данный момент вы находитесь в попытке к бегству при отягчающих обстоятельствах, - последние слова голос из неоткуда произнёс как будто с удовольствием.

Что ж, мне недвусмысленно намекнули, что ещё несколько секунд и меня ликвидируют, и похоже даже если под угрозой жизнь полицейского.

Да, похоже, большая шишка смотрела за коридором моей камеры ещё до того, как я решил пойти ва-банк. Скорее всего он хотел увидеть, как моё бездыханное тело вытащат из камеры, чтобы убедится, что я ликвидирован. Потому что вряд ли начальник целого СИЗО через пару секунд после нападения на своего сотрудника, будет руководить спасательной операцией. Либо здесь собрались истинные патриоты, вершащие самосуд над всякими там террористам, либо есть очередная неизвестная мне переменная во всей сложившейся истории.

- У вас есть ровно 10 секунд для того, чтобы сдаться. Я начинаю отсчёт. Один, два…

- Вы гарантируете мне, что как только я отпущу вашего сотрудника, отдам оружие и лягу на пол, меня не убьют? - куда-то вверх прокричал я.

- Не сомневайтесь в этом. Я гарантирую, что сегодня вас никто не убьёт.

Сегодня… Очень обнадеживающе звучит.

- Хорошо, я сдаюсь! Слышно вам?! Сдаюсь! - прокричал я и аккуратно отпустил шею охранника, тот тут же забежал за спины своих товарищей, попутно что-то бормоча на своём.

Через несколько секунд я уже лежал на полу закованный в наручники за спиной.

Мохиндер оказался прав, я был брошен в карцер. И место это оказалось куда хуже, чем я себе представлял. Карцер оказался обычной ямой-колодцем диаметром метра 3, и в два раза больше глубиной, обнесенный грубо отёсанным серым камнем, внизу была давно утоптанная сырая земля.

Странно, но пока меня скручивали и вели по коридорам до этой, если можно так сказать, камеры, никто не проявил никаких признаков агрессии, ни явных, ни скрытых. Мне казалось, что после такого бесцеремонного поступка с моей стороны, местные служители должны были отметелить меня хорошенько, чтоб не повадно было. Но нет. Меня просто отвели, сняли наручники, аккуратно спустили по веревочной лестнице, закрыли деревянным люком сверху и оставили сидеть здесь одного в темноте. Ненадолго мне даже стало жаль того охранника. Парень просто был на работе, выполнял свой долг, и тут получил по голове, да ещё и чуть не был убит. Да, пожалуй, ему положен внеплановый выходной. Хотя, с другой стороны, он тоже был в курсе того, что со мной собирался сделать тот здоровяк из камеры, так что ещё легко отделался.

Как только свет вечерних сумерек скрылся за крышкой люка, я сел на землю и стал ждать. Видимо по детской наивности я ожидал, что как только меня тут закроют, я услышу глухой шум голосов и драки, стрельбу, а потом всё стихнет, ослепительный свет солнца озарит мою темницу, появится силуэт улыбающегося Мохиндера и, вуаля, я спасён!

Но никаких признаков грядущего спасения не было.

Время здесь шло очень медленно. Бесцеремонно влезающий в нос запах сырости, кромешная темнота и тишина. Такая темнота, что я почти слышал биение сердца. Как будто я погребен заживо. Хотя технически так оно и есть.

И в мою голову стал пробираться животный трудно контролируемый страх смерти - моя главная фобия жизни - боязнь замкнутых пространств.

О, сколько я проделал над собой усилий, чтобы перестать внутренне трястись в паническом ужасе в поездках в лифте и во время давки в метро, даже во время полета в самолете меня никак не заботило, что я лечу на железной посудине, которая для этого природой не предназначена. Я больше всего прокручивал в голове, что пока самолёт не сядет, я никак не смогу из него выйти.

И вот, относительно сытый, пришедший в себя я вспомнил о том, как плохо быть погребённым заживо. Ох, лучше бы меня сейчас мучала жажда или голод, или и правда пусть бы меня так отметелили охранники, чтобы просто вырубиться и не чувствовать эту тяжесть стен.