детских сада, педагогическое отделение Тарасовского университета… и тут такое! Вооруженное ограбление! Я слышал, сады уже сегодня закрылись минимум на месяц.

Я смерила его взглядом.

– Да, происшествие не рядовое. Только, Арцах Суренович, в толк не возьму – мне-то вы зачем рассказываете? Если вы собирались расследовать, так бога ради, если вы в него верите. И я от души сочувствую вашей бедной физиономии. Но сама история довольно-таки… банальная.

– Тогда считайте, буду вам должен за сеанс психотерапии, – не моргнув глазом, отозвался Арцах, – я понимаю, у вас, поди, и не такое в жизни случалось. Знаете, что мне покоя не дает? Думаю и думаю и вот не знаю – прав или нет.

– И что вам не дает покоя? – Я покосилась на циферблат часов.

Еще вполне успеваю сегодня на разведку в центральный Дом культуры.

– Мне кажется, я уже видел этих грабителей. Без масок. – Арцах выдержал театральную паузу и серьезно посмотрел на меня. – И вы тоже видели. Там же, где и я.

– Только не говорите, что один из них был Джеймс Бонд на танке. – Несмотря на мгновенную догадку, я сочла нужным шуткануть с нарочно серьезной миной.

Внезапную и невоздержанную реакцию Варданяна-младшего я сочла отходняком от стресса. Когда человек после экстремальной ситуации начинает хохотать даже над самой детской или вульгарной шуткой – это нормально.

Но настолько громкого ржача я от него не ожидала. Арцаха трясло со смеху минуты две (я успела заподозрить, что у него запоздалая истерика); после чего, отхохотавшись, он смущенно прикрыл нос и потянулся за салфеткой.

Сперва я подумала, что у него пошел носом кофе, но это оказалась кровь. Официантка – она же бариста – поглядывала на Варданяна уже с явной опаской. Я перехватила ее взгляд, показала соединенные кружком большой и указательный пальцы правой руки. Мол, все о’кей, все в порядке. Мужик не псих, и я за ним присматриваю.

Удачно совпало, что других посетителей до сих пор не появилось.

– Обожаю, Евгения, ваше чувство юмора, – признался он, когда привел нос в порядок. – Я думаю, не ошибусь, если предположу, что вы уже догадались.

Мальчишка, как есть мальчишка, подумала я. Из хорошей семьи, но несчастный: внимания недополучено очень много. Хорошо хоть, если за оценки хвалили. Так и подмывало назвать его молодцом, купить мороженое и сказать, что завтра в школу может не идти. Или спросить, как отреагировали его родители.

Это увидел бы всякий, у кого есть глаза: все его словесные краски, финты, фокусы – да, привлечь внимание, получить отклик. И – нет, не ради постели. Ради самого внимания.

– Скажите первым. Может, я не угадала. – Я пожала плечами и закинула в рот сразу с пяток крохотных крекеров.

– Циркачи. Которых мы с вами смотреть ходили, – веско, очень тихо произнес он, оглянувшись и нагнувшись к самому столу. – Не все. Не вся труппа. Их и правда было трое. И, мне кажется, они не просто так выбрали место преступления. Рядом учебные, дошкольные учреждения. Даже полиция сто раз подумает, прежде чем стрельбу устраивать.

– Теперь дайте угадаю. – Я тоже нагнулась к столу, поддерживая заговорщицкий тон беседы. – Один грабитель здоровый и крупный, один высокий и худой. А третий худой и невысокий, непонятно кто, то ли девушка, то ли па-рень.

Пятьдесят на пятьдесят, что я ошибалась. Встреча с той цирковой троицей в баре «Готика» была случайной, как и связь подслушанного разговора и намерений рыжего гимнаста.

Но дальнейшие события, вплоть до этой встречи, больше походили не на совпадение, а на попадание в неподходящее место в неподходящий час. На секунду (такое ощущение у меня бывает, но крайне редко, в кино это называется «четвертая стена»), – так вот, на секунду мне показалось, будто и я, и Арцах сейчас находимся в каком-то второсортном детективном романе. Автор которого определенно грешил любовью к подтасовкам сюжета.

Так что сейчас я ткнула наугад.

Арцах с откровенно обалдевшим лицом откинулся на спинку своего стула. Неуклюже, с размаху – аж скрипнула спинка. Некоторое время разглядывал меня, недоверчиво и опасливо.

– Что?

– Так, успокойте меня и скажите, что я не под гипнозом или что вы не умеете читать мысли, – наконец произнес он и, забывшись, забинтованной рукой почесал нос. И снова, досадливо поморщившись, схватился за салфетку.

– Вы шутите? – В свою очередь вскинулась я.

– Я – нет. И очень надеюсь, что вы не шутите. – Арцах взял было чашку и тут же отставил. Он оглянулся на баристу; похоже, хотел заказать еще кофе. Но вместо этого взял крекер. Есть не стал, лишь мусолил в пальцах, роняя крошки на блюдце.

Я, напротив, заела услышанное еще шестью крекерами. Интересные разворачивались дела…

– Я бы поставил на то, что третий был женщиной. Походка скорее женская.

– Думаете, все-таки – циркачи? – Я врубила критическое мышление.

– Очень скоординированные движения, – рассудил Варданян. – Такая пластика, за нее взгляд цепляется. Запоминается. Видно, что люди не просто в хорошей форме, а крепко тренированные.

– Я тоже тренированный человек.

– Ну, – уперся Арцах, – натренированность разная бывает. Моя бабушка поняла что к чему, очень быстро вызвала полицию. И когда вдали раздался вой сирен…

«Так, пошли живописания, пошли, родимые».

– …так вот, когда он раздался, самый крупный – он же и командовал, кстати – головой вперед выбросился в окно. А здание старое, от окна первого этажа полтора метра до асфальта.

– Я бы все-таки поспорила. Натренированность, как вы сказали, бывает разная.

По взгляду Арцаха показалось, что он сейчас продолжит спор. Но он удивил:

– А вы так смогли бы? Вперед головой, в окно? Вслепую?

– Это вряд ли. Я предпочитаю знать, куда падать. – Я помолчала, прикидывая. – Полиция ведь их не поймала?

– Очень быстро скрылись.

– Значит, у них был четвертый, на руле. Водитель. – Я постучала пальцем по сложенной газете. – Готовый вдарить по газам, когда запахнет жареным. Если вы решили взяться за это… что ж, желаю удачи.

«Как по мне, Жень, – дохляцкое дело. Но если раскроешь – с меня бутылка», – прогнусавил у меня в голове бесшабашный осколкинский говорок.