– Это не подходит к концепции дизайна моего дома! – заявил он ей тогда с непередаваемым отвращением. – Это мещанство!

И пристыженная его словами Инга была вынуждена спрятать свой подарок обратно в сумку. А теперь отовсюду со стен на Ингу глазели смешные рожицы гномиков, котята, зайчики и тому подобная слащавая фауна. Про цветочки – незабудки и розочки – вообще можно было не говорить, их тут теперь было целое море.

– Ну и Нюша! Ловко она этого старого дурака окрутила.

Теперь, когда Ваня перекочевал из разряда ее собственных поклонников в разряд поклонников другой женщины, Инга могла не колебаться в выборе эпитетов для его характеристики.

– Уж не знаю, кем она ему там приходится, племянницей или любовницей, но он втрескался в нее без памяти!

Инга решительно проследовала к тому месту, где, как ей помнилось, должна была стоять упомянутая ваза из змеевика. Но, подойдя ближе, она опять в изумлении остановилась. Да, ваза тут была, но совсем другая. Кобальт, позолота и вычурные изображения кавалеров и дам в придворных туалетах с маячащими за их спинами жирненькими крылатыми амурами. Ручки у этой вазы были из позолоченной бронзы, но Инга с трудом заставила себя прикоснуться к ним.

Вот эта ваза действительно была просто верхом безвкусицы и пошлости. А ее скатерть была из чистого льна, да и вышивка на ней была почти незаметна. И все же Ваня скатерть отверг с презрением, обозвал безвкусной, а вот эту вазу, судя по всему, таковой не считал.

С трудом вытащив вазу, оказавшуюся к тому же дико тяжелой, из ее угла, Инга налила в нее воды, вошло почти целое ведро, поставила цветы, расправила их и наконец вздохнула с облегчением. Все, с делами покончено, можно отправляться к гостям.

– Как вы, дорогуша?

Инга вздрогнула, но оказалось, что это всего лишь Виктор Андреевич, ее старый знакомый. Он подошел к молодой женщине, чтобы поздороваться с ней.

– Я вижу, что напугал вас.

– Все в полном порядке. Разве вы можете меня напугать? Вы такой милый и обаятельный… А где ваша супруга?

– Маше что-то нездоровится, – вздохнул Виктор Андреевич. – Увы, в нашем возрасте недомогания случаются уже слишком часто. И они могут застать в самый неподходящий момент.

– Ой, что вы! А что случилось?

– Сам не пойму. Маша выпила всего бокал шампанского. И через несколько минут пожаловалась на духоту и головокружение.

– И где она?

– Тут, в доме. Ваня был настолько любезен, что уступил Маше свою собственную спальню.

– Я немедленно пойду и проведаю ее.

Но Виктор Андреевич удержал Ингу за руку.

– Думаю, что это не самая лучшая идея. Маша хотела побыть одна.

– Ну тогда не пойду, конечно.

Виктор Андреевич подставил Инге свою руку и предложил:

– Пойдемте-ка мы с вами, голубушка, к столу. Мне кажется, гости уже рассаживаются. Не будем портить имениннице настроения.

Для увеселения публики был приглашен ведущий, через слово сыплющий смешными анекдотами, кордебалет, способный с одинаковым задором отплясывать как джигу-дрыгу, так и танго, и классический вальс, и многие другие танцы. А также была приглашена парочка певцов, исполняющих самый широкий музыкальный репертуар.

В общем и целом застолье прошло очень весело, если не считать того, что Ваня торчал возле левой руки Нюши, словно приклеенный. А Василий Петрович прочно занял место по правую ее руку и тоже никуда ни на минуту не отлучался.

Он почти не обращал внимания на жену. И Инга со своего места видела, что Алену это больно задевает. Она почти ничего не ела и лишь время от времени отпивала из своего бокала по крошечному глоточку. Зная, как подруга любит вкусно поесть и попить, Инга понимала, что настроение у Алены совсем уж кошмарное, если она даже не смотрит на свои любимые тигровые креветки.

Наконец Алена не выдержала и, воспользовавшись перерывом в представлении, встала из-за стола. Инга, которую Виктор Андреевич также оставил своим вниманием, немедленно оказалась рядом.

– Ты куда?

– В туалет.

– Я пойду с тобой.

Алена ничего на это не сказала, и Инга направилась за ней следом. Она хотела взять подругу под руку, но Алена молча высвободилась и пошла сама. Инге ничего не оставалось, как идти поодаль и лишь наблюдать за подругой. Увиденное ее не радовало. Алена двигалась как-то странно, создавалось впечатление, что у нее кружится голова и вообще – то ли она упадет сейчас в обморок, то ли просто упадет.

Но дойти до дома им так и не было суждено. Неожиданно Алена сдавленно хмыкнула и произнесла:

– Смотри-ка, я змея.

– Что?

– Змея, – повторила Алена, к ужасу Инги плюхаясь на землю и извиваясь всем телом. – Я – змея. Я ползу!

– Алена, – зашептала Инга, пытаясь поднять подругу на ноги. – Ты что вытворяешь? Перестань!

Но Алена продолжала свою странную и нелепую игру.

– Смотри, я змея! – в упоении восклицала она, лежа на животе.

– Умоляю тебя, вставай! На нас же люди смотрят.

И действительно, так как подруги не успели еще войти в дом, то все это представление разыгрывалось прямо на глазах многочисленной публики. Разинув рты, люди наблюдали за тем, как супруга всеми уважаемого хозяина Дубочков извивается в пыли, пачкая свое изумительное новое платье.

– Алена! – чуть не плакала Инга. – Ты чего делаешь?

Но Алена была невменяема. Она продолжала хохотать и извиваться всем телом. И самое ужасное, что она действительно ползла. Потихоньку, но все же продвигалась вперед, продолжая издавать жуткие звуки – смех пополам со змеиным шипением.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, но рядом оказались Василий Петрович и Ваня, которым удалось совместными усилиями поставить Алену на ноги.

– Ты что вытворяешь? – зло прошипел в лицо жене Василий Петрович. – Немедленно прекрати!

Но Алена лишь зашипела в ответ, чем едва не довела мужа до сердечного приступа. Схватившись за левый бок, Василий Петрович тем не менее не утратил способности отдавать команды.

– Тащите ее в дом! – велел он Ване и Инге.

К счастью, Алена оказалась податливой. Она совсем не сопротивлялась, когда Ваня с Ингой тащили ее почти по воздуху. Ноги Алены болтались, а с ее губ по-прежнему срывалось шипение. Когда все четверо оказались в доме, и Василий Петрович, шедший последним, с грохотом захлопнул за своей спиной дверь, он подскочил к супруге:

– Алена, прости меня!

И с этими словами он ударил Алену по щеке. Не сильно, но все же ударил. Однако пощечина не произвела на Алену ровным счетом никакого эффекта. То есть того эффекта, на который рассчитывал Василий Петрович, точно не произвела. Женщина заплакала, но шипеть не прекратила.