Мужчины – а их часто бывало трое или четвероза раз – сдвигали вешалки с одеждой, устраивая что-то вроде перегородок, на полклали ворох платьев и пальто и по очереди занимались со мной любовью.

С точки зрения гигиены это представляло собойизвестную проблему, и один из клиентов всегда приносил рулон туалетной бумаги.После таких сеансов, длившихся, как правило, два часа, у меня на спинеоставались отпечатки молний, крючков, пуговиц, застежек – в зависимости отмоды.

Мы с Пирл договорились, что мне достается 60процентов заработка. Таким образом, из каждого 25-долларового гонорара мнедоставалось 15. Немного, конечно, но сравните с теми 150 долларами, что язарабатывала в консульстве за неделю!

В первые три недели из-за отпуска Сони я ещемогла приводить своих клиентов домой, но когда моя соседка вернулась, всеосложнилось. Теперь мне приходилось принимать клиентов либо у Пирл, на другомконце города, либо в жалкой комнатке одного из моих друзей-гомосексуалистов.Расплачивалась я с ним, покупая время от времени лосьон после бритья илирубашку.

Естественно, такая ситуация была нетерпима. Нераз мне приходилось часа в три ночи, дрожа от холода и устав после работы,ждать такси где-нибудь на перекрестке.

Транспортную проблему я частично решила поголландскому образцу – на деньги, заработанные у Пирл, купила велосипед. Крутяпедали, я ездила на встречи в обед и вечером, экономя таким образом деньги ивремя.

Когда я только осваивала новую профессию, тобыла настолько наивна, что совершенно ничего не скрывала – видимо, из-за того,что не видела ничего дурного в моем занятии. Мне всегда удавалось оправдаться всобственных глазах. Правда, однажды в субботу, еще до возвращения Сони изотпуска, случилась неприятность.

От меня только что ушли два клиента. Вожидании третьего я занялась ремонтом велосипеда. В дверь позвонили. Я тогдабыла совсем неосторожна и открыла дверь, даже не взглянув в глазок. В квартирувошел человек в голубой форме.

– Я представитель закона, – объявил он.

Правда, больше он смахивал на хулигана: формапомята, нос разбит, нет передних зубов.

– Меня зовут Мак, малышка, – представилсяполисмен.

Он уселся без всякого приглашения и принялсяобвинять меня в занятии проституцией, сославшись на жалобу соседей.

– Я – проститутка?! – возмутилась я. – Яработаю секретарем в консульстве, а сейчас, сами видите, чищу велосипед иникому не мешаю.

– Налей-ка мне для начала виски! – рявкнулМак.

Я впервые встретилась с блюстителем закона идаже не представляла, как нужно себя вести в таких обстоятельствах. Потому-то яи подчинилась и налила ему.

Вернувшись в салон со стаканом в руке, яувидела, как он роется повсюду, открывает шкафы, копается в бумагах – словом,сует свой нос, куда не следует.

Потом он заговорил о вещах, не имевшихникакого отношения к его визиту. А я с минуты на минуту ожидала клиента,поэтому попросила Мака извинить меня и вышла в другую комнату переодеться. Ноон последовал за мной.

Его ширинка была расстегнута, и он уже полездоставать свой член. Потом он швырнул меня на кровать, и тут я совершеннонепроизвольно закричала:

– Помогите! Полиция! Помогите!

Хоть Мак и представился полицейским, послекрика «Полиция!» все-таки сразу же оставил меня в покое и перешел к словеснойатаке.

– Вот что я тебе скажу, малышка. Я живу вКуинсе, у меня жена, четверо детей, ждем пятого. Так вот, вы, девицы,зарабатываете деньги без всякого труда, а я кручусь, как собака, за нищенскуюплату.

Хотя опыта мне и не хватало, однако я сразусообразила, к чему он клонит.

– Ты будешь платить мне немного раз в неделю,а я тебе обеспечу необходимую защиту…

– Ну, уж нет, – ответила я, – никакогопокровительства мне не нужно, ничего дурного я не делаю.

– Послушай, куколка, я сейчас уйду, а тыхорошенько подумай над моим предложением.

Внешне я оставалась спокойной, но на самомделе очень испугалась. Сразу же после ухода Мака я позвонила своему следующемуклиенту, психиатру, и рассказала обо всем.

– Это обман, – заявил он. – Кто-то хочет тебянапугать. Впредь будь осторожнее, а сейчас посмотри, не пропало ли что изквартиры.

Я тут же пошла в комнату. Мой взгляд сразу жеупал на секретер, где до прихода «полицейского» лежали 100 долларов, моядневная выручка, и дорогой фотоаппарат. Сейчас – пусто!

Не было почему-то и конверта спорнофотографиями, на которых я была запечатлена еще в Голландии и сохранила усебя просто на память.

Деньги и фотоаппарат украл большой специалист!Я злилась на себя за то, что держала их в таком доступном месте. Что жекасается фотографий, то я довольно скоро узнала причину их исчезновения.

Через три дня, когда вернулась Соня, ярассказала ей о происшедшем, умолчав лишь о моих клиентах. Она попеняла мне замою наивность, ведь в таких случаях полицейский обязан предъявлять ордер наобыск. Этот инцидент никак не улучшил наши отношения с Соней. Они постепеннопортились, а если и была вещь, которую я хотела сохранить, так это наша с нейдружба.

Ее волновала моя все более прогрессирующаяаморальность. Она-то ведь не подозревала, что я больше не позволяю мужчинампросто пользоваться мной. Если мне кто-то нравился, я всегда была готовазаниматься с ним любовью бесплатно. Но ночью я была только профессионалкой – иникем другим.

Мы с Соней долго обсуждали эту проблему инаконец решили: чтобы сохранить нашу дружбу, кому-то из нас нужно уехать.Вызвалась Соня. Ей повезло: она нашла очень милую квартиру в старом здании на53-й улице в Восточном районе. Ей там жилось значительно лучше, чем пришлось бымне, так как ее соседями были старики, и дом больше походил на богадельню, чемна дом свиданий.

Я осталась в старой квартире, за которуютеперь могла платить одна, хотя плата поднялась до 285 долларов. Я неплохозарабатывала секретарской работой днем и как проститутка ночью. Клиентура уменя была хорошая, я составила ее с помощью очень довольных связями со мноймужчин, рекомендовавших меня своим друзьям.

Могу без ложной скромности утверждать,работала я прекрасно. За последние годы я накопила богатейший сексуальный опыт,узнала все позы и трюки, доставляющие максимальное удовольствие как мужчинам,так и женщинам.